Москва-сухуми

Но март пришел, июнь не за горами, отчаянный, горячий, длиннохвостый, не знающий ни страха, ни потерь,

И, если помнишь, плечи, загорая, приобретают неземное свойство легонько так светиться в темноте.

Как будто ходишь в золоченой раме, в своей невинной жаркой наготе.

Конечно, море. Наши говорили, что раз попав сюда — пребудешь вечно, с бессильным хрустом сердце надломив,

И ветер рисовал аквамарином, и тихо спал, на берег этот млечный песок намыв.

И я была, конечно, не Мария,

но Суламифь.

Конечно, если б знала, родилась

здесь, где жара, отары и татары, где пологом лежит густая тень,

Ты помнишь тот колючий скальный лаз, который несомненно стоил пары изрядно поцарапанных локтей,

Как я в слезах, распаренная, злая, крича, что в первый и в последний раз, упала вниз, судьбу свою кляня.

И море обмотало свой атлас

Вокруг меня.

❉❉❉❉

Но март пришел. Зима в своем блокноте отвоевала новое число, второе с окончанием на девять.

Весна не успевает и в цейтноте пустила все кораблики на слом, не знает, что с колоколами делать.

Луна скребет кривым белесым ногтем, весна и платье новое надела, и при параде,

Но день украден.

В июне всё, что нужно было рядом, казалось, только руку протяни.

Нахальные торговцы виноградом свои товары прятали в тени,

И жгли оттуда виноградным взглядом.

Шиповник пах размашисто и юно, царапая рассеянных людей.

❉❉❉❉

И я здесь на манер кота-баюна, сижу, колени обхватив, пою на

трех языках, одна в своей беде.

Из белых шрамов прошлого июня

Пытаюсь сотворить пропавший день.

❉❉❉❉

Но не бежит вода по водостокам, часы на стенке тикают жестоко,

Стекло под ветром жалобно трясется, сегодня время замкнуто в кольцо.

Чудес не будет, сколько ни колдуй.

Ложись-ка спать, сидишь, как обалдуй.

Сижу и вижу

как из-за востока,

расталкивая облака лицом

Неудержимо ярко лезет солнце

Своим терновым маленьким венцом.

❉❉❉❉