Поэма беспоэмия

А если я себе позволю,

Дав ямбу пламенному волю,

Тряхнуть прекрасной стариной

И, вдохновляемый весной,

Спою поэму на отличье,

В которой будет пенье птичье,

Призывотрели соловьев

И воды рек, и сень лесов,

И голубые лимузины,

И эксцентричные кузины,

И остро-пряный ассонанс,

И элегантный Гюисманс,

И современные-грезэрки,

Заполнившие этажерки

Томами сладостных поэз,

Блестящими, как полонез,

И просто девственные дамы,

Себе построившие храмы

В сердцах совсем чужих мужей,

Забывшие своих детей,

Своих супругов — из-за скуки;

И тут же Скрябинские звуки, —

Поэма, полная огня, —

И жалопчелье златодня,

И сумасшествие Берлина,

И мудрость английского сплина,

И соком блещущий гранат,

Эолпиано Боронат

И с ней снегурочность Липковской,

И Брюсов, «президент московский»,

И ядовитый Сологуб

С томящим нервы соло губ,

Воспевших жуткую Ортруду,

И графоманы, отовсюду

В журналы шлющие стихи,

В которых злющие грехи,

И некий гувернер недетский

Адам Акмеич Городецкий,

Известный апломбист «Речи»,

Бездарь во всем, что ни строчи,

И тут же публикой облапен,

Великий «грубиян» Шаляпин

И конкурент всех соловьев

И Собинова — сам Смирнов,

И парень этакий-таковский

Смышленый малый Маяковский,

Сумевший кофтой (цвет танго!)

Наделать бум из ничего.

И лев журналов, шик для Пензы,

Работник честный Митя Цензор,

Кумир модисток и портних,

Блудливый взор, блудливый стих…

. . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . .

И свита баб Иллиодора,

Сплошной нелепицы и вздора,

И, наконец, само Танго —

«Бери ее! бери ero!..»

Мой пылкий ямб достиг галопа

И скачет, точно антилопа,

Но я боюсь его загнать:

Вдруг пригодится мне, как знать!

Уж лучше я его взнуздаю

И дам погарцовать по маю:

Иди, пленяй собой луга…

А там — ударим на врага!

❉❉❉❉