Перед памятником А. С. Пушкину в Одессе

Якову Гордину  

❉❉❉❉

Не по торговым странствуя делам,  
разбрасывая по чужим углам  
свой жалкий хлам,  
однажды поутру  
с тяжелым привкусом во рту  
я на берег сошел в чужом порту.  

❉❉❉❉

Была зима.  
Зернистый снег сек щеку, но земля  
была черна для белого зерна.  
Хрипел ревун во всю дурную мочь.  
Еще в парадных столбенела ночь.  
Я двинул прочь.  

❉❉❉❉

О, города земли в рассветный час!  
Гостиницы мертвы. Недвижность чаш,  
незрячесть глаз  
слепых богинь.  
Сквозь вас пройти немудрено нагим,  
пока не грянул государства гимн.  

❉❉❉❉

Густой туман  
листал кварталы, как толстой роман.  
Тяжелым льдом обложенный Лиман,  
как смолкнувший язык материка,  
серел, и, точно пятна потолка,  
шли облака.  

❉❉❉❉

И по восставшей в свой кошмарный рост  
той лестнице, как тот матрос,  
как тот мальпост,  
наверх, скребя  
ногтем перила, скулы серебря  
слезой, как рыба, я втащил себя.  

❉❉❉❉

Один как перст,  
как в ступе зимнего пространства пест,  
там стыл апостол перемены мест  
спиной к отчизне и лицом к тому,  
в чью так и не случилось бахрому  
шагнуть ему.  

❉❉❉❉

Из чугуна  
он был изваян, точно пахана  
движений голос произнес: «Хана  
перемещеньям!» — и с того конца  
земли поддакнули звон бубенца  
с куском свинца.  

❉❉❉❉

Податливая внешне даль,  
творя пред ним свою горизонталь,  
во мгле синела, обнажая сталь.  
И ощутил я, как сапог — дресва,  
как марширующий раз-два,  
тоску родства.  

❉❉❉❉

Поди, и он  
здесь подставлял скулу под аквилон,  
прикидывая, как убраться вон,  
в такую же — кто знает — рань,  
и тоже чувствовал, что дело дрянь,  
куда ни глянь.  

❉❉❉❉

И он, видать,  
здесь ждал того, чего нельзя не ждать  
от жизни: воли. Эту благодать,  
волнам доступную, бог русских нив  
сокрыл от нас, всем прочим осенив,  
зане — ревнив.  

❉❉❉❉

Грек на фелюке уходил в Пирей  
порожняком. И стайка упырей  
вываливалась из срамных дверей,  
как черный пар,  
на выученный наизусть бульвар.  
И я там был, и я там в снег блевал.  

❉❉❉❉

Наш нежный Юг,  
где сердце сбрасывало прежде вьюк,  
есть инструмент державы, главный звук  
чей в мироздании — не сорок сороков,  
рассчитанный на череду веков,  
но лязг оков.  

❉❉❉❉

И отлит был  
из их отходов тот, кто не уплыл,  
тот, чей, давясь, проговорил  
«Прощай, свободная стихия» рот,  
чтоб раствориться навсегда в тюрьме широт,  
где нет ворот.  

❉❉❉❉

Нет в нашем грустном языке строки  
отчаянней и больше вопреки  
себе написанной, и после от руки  
сто лет копируемой. Так набегает на  
пляж в Ланжероне за волной волна,  
земле верна.  

❉❉❉❉

1969  

❉❉❉❉

Категории стихотворения ✍Иосиф Бродский: Перед памятником А. С. Пушкину в Одессе