Часть 1. Утро и вечер
Глава 1
Анатолию Найману
❉❉❉❉
Забудь себя и ненадолго
кирпич облупленных казарм,
когда поедешь втихомолку
на Николаевский вокзал,
❉❉❉❉
когда немногое отринешь,
скользя в машине вдоль реки,
смотри в блестящие витрины
на голубые пиджаки.
❉❉❉❉
Но много сломанных иголок
на платье времени сгубя,
хотя бы собственных знакомых
любить, как самого себя.
❉❉❉❉
Ну, вот и хлеб для аналогий,
пока в такси рюкзак и ты.
Храни вас Боже, Анатолий,
значок короткой суеты
❉❉❉❉
воткните в узкую петлицу,
и посреди зеркальных рам
скользить к ногам, склоняться к лицам
и всё любить по вечерам.
❉❉❉❉
Глава 2
Разъезжей улицы развязность,
торцы, прилавки, кутерьма,
её купеческая праздность,
её доходные дома.
❉❉❉❉
А всё равно тебе приятно,
друзей стрельбы переживя,
на полстолетия обратно
сюда перевезти себя,
❉❉❉❉
и головою поумневшей,
не замечающей меня,
склонись до смерти перед спешкой
и злобой нынешнего дня.
❉❉❉❉
Скорее с Лиговки на Невский,
где магазины через дверь,
где так легко с Комиссаржевской
ты разминулся бы теперь.
❉❉❉❉
Всего страшней для человека
стоять с поникшей головой
и ждать автобуса и века
на опустевшей мостовой.
❉❉❉❉
Глава 3
(письмо)
❉❉❉❉
Как вдоль коричневой казармы,
в решетку тёмную гляжу,
когда на узкие каналы
из тех парадных выхожу,
❉❉❉❉
как все равны тебе делами,
чугун ограды не нужней,
но всё понятней вечерами
и всё страшней, и всё страшней.
❉❉❉❉
Любимый мой, куда я денусь,
но говорю — живи, живи,
живи всё так и нашу бедность
стирай с земли, как пот любви.
❉❉❉❉
Пойми, пойми, что всё мешает,
что век кричит и нет мне сил,
когда столетье разобщает,
хотя б всё менее просил.
❉❉❉❉
Храни тебя, любимый, Боже,
вернись когда-нибудь домой,
жалей себя все больше, больше,
любимый мой, любимый мой.
❉❉❉❉
Глава 4
Я уезжаю, уезжаю,
опять мы дурно говорим,
опять упасть себе мешаю
пред чешским именем твоим,
❉❉❉❉
благословляй громадный поезд,
великих тамбуров окно,
в котором, вылезши по пояс,
кричит буфетное вино,
❉❉❉❉
о, чьи улыбки на колени
встают в нагревшихся купе,
и горький грохот удаленья
опять мерещится судьбе.
❉❉❉❉
Людмила, Боже мой, как странно,
что вечной полевой порой,
из петербургского романа
уже несчастливый герой,
❉❉❉❉
любовник брошенный, небрежный,
но прежний, Господи, на вид,
я плачу где-то на Разъезжей,
а рядом Лиговка шумит.
❉❉❉❉
Глава 5
Моста Литейного склонённость,
ремонт троллейбусных путей,
круженье набережных сонных,
как склонность набожных людей
❉❉❉❉
твердить одну и ту же фразу,
таков ли шум ночной Невы,
гонимой льдинами на Пасху
меж Малоохтенской травы,
❉❉❉❉
когда, склонясь через ограду,
глядит в неё худой апрель,
блестит вода, и вечно рядом
плывёт мертвец Мазереель,
❉❉❉❉
и, как всегда в двадцатом веке,
звучит далёкая стрельба,
и где-то ловит человека
его безумная судьба,
❉❉❉❉
там, за рекой среди деревьев,
всё плещет память о гранит,
шумит Нева и льдины вертит
и тяжко души леденит.
❉❉❉❉
Глава 6
Е. В.
❉❉❉❉
Прощай, Васильевский опрятный,
огни полночные туши,
гони троллейбусы обратно
и новых юношей страши,
❉❉❉❉
дохнув в уверенную юность
водой, обилием больниц,
безумной правильностью улиц,
безумной каменностью лиц.
❉❉❉❉
Прощай, не стоит возвращаться,
найдя в замужестве одно —
навек на острове остаться
среди заводов и кино.
❉❉❉❉
И гости машут пиджаками
далёко за полночь в дверях,
легко мы стали чужаками,
друзей меж линий растеряв.
❉❉❉❉
Мосты за мною поднимая,
в толпе фаллических столбов
прощай, любовь моя немая,
моя знакомая — любовь.
❉❉❉❉
Глава 7
Меж Пестеля и Маяковской
стоит шестиэтажный дом.
Когда-то юный Мережковский
и Гиппиус прожили в нем
❉❉❉❉
два года этого столетья.
Теперь на третьем этаже
живёт герой, и время вертит
свой циферблат в его душе.
❉❉❉❉
Когда в Москве в петлицу воткнут
и в площадей неловкий толк
на полстолетия изогнут
Лубянки каменный цветок,
❉❉❉❉
а Петербург средины века,
адмиралтейскому кусту
послав привет, с Дзержинской съехал
почти к Литейному мосту,
❉❉❉❉
и по Гороховой троллейбус
не привезёт уже к судьбе.
Литейный, бежевая крепость,
подъезд четвертый кгб.
❉❉❉❉
Главы 8 — 9
Окно вдоль неба в переплётах,
между шагами тишина,
железной сеткою пролётов
ступень бетонная сильна.
❉❉❉❉
Меж ваших тайн, меж узких дырок
на ваших лицах, господа,
(from time to time, my sweet, my dear,
I left your heaven), иногда
❉❉❉❉
как будто крылышки Дедала
всё машут ваши голоса,
по временам я покидала,
мой милый, ваши небеса,
❉❉❉❉
уже российская пристрастность
на ваши трудные дела —
хвала тебе, госбезопасность,
людскому разуму хула.
❉❉❉❉
По этим лестницам меж комнат,
своё столетие терпя,
о только помнить, только помнить
не эти комнаты — себя.
❉❉❉❉
Но там неловкая природа,
твои великие корма,
твои дома, как терема,
и в слугах ходит полнарода.
❉❉❉❉
Не то страшит меня, что в полночь,
героя в полночь увезут,
что миром правит сволочь, сволочь.
Но сходит жизнь в неправый суд,
❉❉❉❉
в тоску, в смятение, в ракеты,
в починку маленьких пружин
и оставляет человека
на новой улице чужим.
❉❉❉❉
Нельзя мне более. В романе
не я, а город мой герой,
так человек в зеркальной раме
стоит вечернею порой
❉❉❉❉
и оправляет ворот смятый,
скользит ладонью вдоль седин
и едет в маленький театр,
где будет сызнова один.
❉❉❉❉
Глава 10
Не так приятны перемены,
как наши хлопоты при них,
знакомых круглые колени
и возникающий на миг
❉❉❉❉
короткий запах злого смысла
твоих обыденных забот,
и стрелки крутятся не быстро,
и время делает аборт
❉❉❉❉
любовям к ближнему, любовям
к самим себе, твердя: терпи,
кричи теперь, покуда больно,
потом кого-нибудь люби.
❉❉❉❉
Да. Перемены всё же мука,
но вся награда за труды,
когда под сердцем Петербурга
такие вырастут плоды,
❉❉❉❉
как наши собранные жизни,
и в этом брошенном дому
все угасающие мысли
к себе всё ближе самому.
❉❉❉❉
Часть II. Времена года
Глава 11
Хлопки сентябрьских парадных,
свеченье мокрых фонарей.
Смотри: осенние утраты
даров осенних тяжелей,
❉❉❉❉
И льётся свет по переулкам,
и палец родственной души
всё пишет в воздухе фигуры,
полуодевшие плащи,
❉❉❉❉
висит над скомканным газоном
в обрывках утренних газет
вся жизнь, не более сезона,
и дождь шумит тебе в ответ:
❉❉❉❉
не стоит сна, не стоит скуки,
по капле света и тепла
лови, лови в пустые руки
и в сутки совершай дела,
❉❉❉❉
из незнакомой подворотни,
прижавшись к цинковой трубе,
смотри на мокрое барокко
и снова думай о себе.
❉❉❉❉
Глава 12
На всём, на всём лежит поспешность,
на тарахтящих башмаках,
на недоверчивых усмешках,
на полуискренних стихах.
❉❉❉❉
Увы, на искренних. В разрывах
всё чаще кажутся милы
любви и злости торопливой
непоправимые дары.
❉❉❉❉
Так всё хвала тебе, поспешность,
суди, не спрашивай, губи,
когда почувствуешь уместность
самоуверенной любви,
❉❉❉❉
самоуверенной печали,
улыбок, брошенных вослед, —
несвоевременной печати
неоткровенных наших лет,
❉❉❉❉
но раз в году умолкший голос
негромко выкрикнет — пиши,
по временам сквозь горький холод,
живя по-прежнему, спеши.
❉❉❉❉
Глава 13
Уходишь осенью обратно,
шумит река вослед, вослед,
мерцанье жёлтое парадных
и в них шаги минувших лет.
❉❉❉❉
Наверх по лестнице непрочной,
звонок и после тишина,
войди в квартиру, этой ночью
увидишь реку из окна.
❉❉❉❉
Поймешь, быть может, на мгновенье,
густую штору теребя,
во тьме великое стремленье
нести куда-нибудь себя,
❉❉❉❉
где двести лет, не уставая,
все плачет хор океанид,
за все мосты над островами,
за их васильевский гранит,
❉❉❉❉
и перед этою стеною
себя на крике оборви
и повернись к окну спиною,
и ненадолго оживи.
❉❉❉❉
Глава 14
О, Петербург, средины века
все будто минули давно,
но, озаряя посвист ветра,
о, Петербург, моё окно
❉❉❉❉
горит уже четыре ночи,
четыре года говорит,
письмом четырнадцатой почты
в главе тринадцатой горит.
❉❉❉❉
О, Петербург, твои карманы
и белизна твоих манжет,
романы в письмах не романы,
но только в подписи сюжет,
❉❉❉❉
но только уровень погоста
с рекой на Волковом горбе,
но только зимние знакомства
дороже вчетверо тебе,
❉❉❉❉
на обедневшее семейство
взирая, светят до утра
прожектора Адмиралтейства
и императора Петра.
❉❉❉❉
Глава 15
Зима качает светофоры
пустыми крылышками вьюг,
с Преображенского собора
сдувая колокольный звук.
❉❉❉❉
И торопливые фигурки
бормочут — Господи, прости,
и в занесённом переулке
стоит блестящее такси,
❉❉❉❉
но в том же самом переулке
среди сугробов и морен
легко зимою в Петербурге
прожить себе без перемен,
❉❉❉❉
пока рисует подоконник
на жёлтых краешках газет
непопулярный треугольник
любви, обыденности, бед,
❉❉❉❉
и лишь Нева неугомонно
к заливу гонит облака,
дворцы, прохожих и колонны
и горький вымысел стиха.
❉❉❉❉
Глава 16
По сопкам сызнова, по сопкам,
и радиометр трещит,
и поднимает невысоко
нас на себе Алданский щит.
❉❉❉❉
На нём и с ним. Мои резоны,
как ваши рифмы, на виду,
таков наш хлеб: ходьба сезона,
четыре месяца в году.
❉❉❉❉
По сопкам сызнова, по склонам,
тайга, кружащая вокруг,
не зеленей твоих вагонов,
экспресс Хабаровск — Петербург.
❉❉❉❉
Вот характерный строй метафор
людей, бредущих по тайге,
о, база, лагерь или табор,
и ходит смерть невдалеке.
❉❉❉❉
Алеко, господи, Алеко,
ты только выберись живым.
Алдан, двадцатое столетье,
хвала сезонам полевым.
❉❉❉❉
Глава 17
Прости волнение и горечь
в моих словах, прости меня,
я не участник ваших сборищ,
и, как всегда, день ото дня
❉❉❉❉
я буду чувствовать иное
волненье, горечь, но не ту.
Овладевающее мною
зимой в Таврическом саду
❉❉❉❉
пинает снег и видит — листья,
четыре времени в году,
четыре времени для жизни,
а только гибнешь на лету
❉❉❉❉
в каком-то пятом измереньи,
растает снег, не долетев,
в каком-то странном изумленьи
поля умолкнут, опустев,
❉❉❉❉
утихнут уличные звуки,
настанет Пауза, а я
твержу на лестнице от скуки:
прости меня, любовь моя.
❉❉❉❉
Глава 18
Трещала печь, героя пальцы
опять лежали на окне,
обои «Северные Альпы»,
портрет прабабки на стене,
❉❉❉❉
в трельяж и в зеркало второе
всмотритесь пристальней, и вы
увидите портрет героя
на фоне мчащейся Невы,
❉❉❉❉
внимать желаниям нетвердым
и всё быстрей, и всё быстрей
себе наматывать на горло
всё ожерелье фонарей,
❉❉❉❉
о, в этой комнате наскучит,
герой угрюмо повторял,
и за стеной худую участь,
бренча, утраивал рояль,
❉❉❉❉
да, в этой комнате усталой
из-за дверей лови, лови
все эти юные удары
по нелюбви, по нелюбви.
❉❉❉❉
Глава 19
Апрель, апрель, беги и кашляй,
роняй себя из теплых рук,
над Петропавловскою башней
смыкает время узкий круг,
❉❉❉❉
нет, нет. Останется хоть что-то,
хотя бы ты, апрельский свет,
хотя бы ты, моя работа.
Ни пяди нет, ни пяди нет,
❉❉❉❉
ни пяди нет и нету цели,
движенье вбок, чего скрывать,
и так оно на самом деле,
и как звучит оно — плевать.
❉❉❉❉
Один — Таврическим ли садом,
один — по Пестеля домой,
один — башкой, руками, задом,
ногами. Стенка. Боже мой.
❉❉❉❉
Такси, собор. Не понимаю.
Дом офицеров, майский бал.
Отпой себя в начале мая,
куда я, Господи, попал.
❉❉❉❉
Глава 20
Так остановишься в испуге
на незелёных островах,
так остаешься в Петербурге
на государственных правах,
❉❉❉❉
нет, на словах, словах романа,
а не ногами на траве
и на асфальте — из кармана
достанешь жизнь в любой главе.
❉❉❉❉
И, может быть, живут герои,
идут по улицам твоим,
и облака над головою
плывя им говорят: Творим
❉❉❉❉
одной рукою человека,
хотя бы так, в карандаше,
хотя б на день, как на три века,
великий мир в его душе.
❉❉❉❉
Часть III. Свет
Глава 21
(Романс)
❉❉❉❉
Весна, весна, приходят люди
к пустой реке, шумит гранит,
течёт река, кого ты судишь,
скажи, кто прав, река твердит,
❉❉❉❉
гудит буксир за Летним садом,
скрипит асфальт, шумит трава,
каналов блеск и плеск канавок,
и все одна, одна строфа:
❉❉❉❉
течёт Нева к пустому лету,
кружа мосты с тоски, с тоски,
пройдёшь и ты, и без ответа
оставишь ты вопрос реки,
❉❉❉❉
каналов плеск и треск канатов,
и жизнь моя полна, полна,
пустых домов, мостов горбатых,
разжатых рек волна темна,
❉❉❉❉
разжатых рек, квартир и поля,
такси скользят, глаза скользят,
разжатых рук любви и горя,
разжатых рук, путей назад.
❉❉❉❉
Глава 22
Отъезд. Вот памятник неровный
любови, памятник себе,
вокзал, я брошенный любовник,
я твой с колёсами в судьбе.
❉❉❉❉
Скажи, куда я выезжаю
из этих плачущихся лет,
мелькнёт в окне страна чужая,
махнёт деревьями вослед.
❉❉❉❉
Река, и памятник, и крепость —
всё видишь сызнова во сне,
и по Морской летит троллейбус
с любовью в запертом окне.
❉❉❉❉
И нет на родину возврата,
одни страдания верны,
за петербургские ограды
обиды как-нибудь верни.
❉❉❉❉
Ты всё раздашь на зимних скамьях
по незнакомым городам
и скормишь собранные камни
летейским жадным воробьям.
❉❉❉❉
Глава 23
К намокшим вывескам свисая,
листва легка, листва легка,
над Мойкой серые фасады
клубятся, словно облака,
❉❉❉❉
твой день бежит меж вечных хлопот,
асфальта шорох деловой,
свистя под нос, под шум и грохот,
съезжает осень с Моховой,
❉❉❉❉
взгляни ей вслед и, если хочешь,
скажи себе — печаль бедна,
о, как ты искренне уходишь,
оставив только имена
❉❉❉❉
судьбе, судьбе или картине,
но меж тобой, бредущей вслед,
и между пальцами моими
всё больше воздуха и лет,
❉❉❉❉
продли шаги, продли страданья,
пока кружится голова
и обрываются желанья
в душе, как новая листва.
❉❉❉❉
Глава 24
Смеркалось, ветер, утихая,
спешил к Литейному мосту,
из переулков увлекая
окурки, пыльную листву.
❉❉❉❉
Вдали по площади покатой
съезжали два грузовика,
с последним отсветом заката
сбивались в кучу облака.
❉❉❉❉
Гремел трамвай по Миллионной,
и за версту его слыхал
минувший день в густых колоннах,
легко вздыхая, утихал.
❉❉❉❉
Смеркалось. В комнате героя
трещала печь и свет серел,
безмолвно в зеркало сырое
герой все пристальней смотрел.
❉❉❉❉
Проходит жизнь моя, он думал,
темнеет свет, сереет свет,
находишь боль, находишь юмор,
каким ты стал за столько лет.
❉❉❉❉
Глава 25
Сползает свет по длинным стёклам,
с намокших стен к ногам скользя,
о, чьи глаза в тебя так смотрят,
наверно, зеркала глаза.
❉❉❉❉
Он думал — облики случайней
догадок жутких вечеров,
проходит жизнь моя, печальней
не скажешь слов, не скажешь слов.
❉❉❉❉
Теперь ты чувствуешь, как странно
понять, что суть в твоей судьбе
и суть несвязного романа
проходит жизнь сказать тебе.
❉❉❉❉
И ночь сдвигает коридоры
и громко говорит — не верь,
в пустую комнату героя
толчком распахивая дверь.
❉❉❉❉
И возникает на пороге
пришелец, памятник, венец
в конце любви, в конце дороги,
немого времени гонец.
❉❉❉❉
Глава 26
И вновь знакомый переулок
белел обрывками газет,
торцы заученных прогулок,
толкуй о родине, сосед,
❉❉❉❉
толкуй о чем-нибудь недавнем,
любимом в нынешние дни,
тверди о чем-нибудь недальнем,
о смерти издали шепни,
❉❉❉❉
заметь, заметь — одно и то же
мы говорим так много лет,
бежит полуночный прохожий,
спешит за временем вослед,
❉❉❉❉
горит окно, а ты все плачешь
и жмёшься к черному стеклу,
кого ты судишь, что ты платишь,
река всё плещет на углу.
❉❉❉❉
Пред ним торцы, вода и брёвна,
фасадов трещины пред ним,
он ускоряет шаг неровный,
ничем как будто не гоним.
❉❉❉❉
Глава 27
Гоним. Пролётами Пассажа,
свистками, криками ворон,
густыми взмахами фасадов,
толпой фаллических колонн.
❉❉❉❉
Гоним. Ты движешься в испуге
к Неве. Я снова говорю:
я снова вижу в Петербурге
фигуру вечную твою.
❉❉❉❉
Гоним столетьями гонений,
от смерти всюду в двух шагах,
теперь здороваюсь, Евгений,
с тобой на этих берегах.
❉❉❉❉
Река и улица вдохнули
любовь в потёртые дома,
в тома дневной литературы
догадок вечного ума.
❉❉❉❉
Гоним, но все-таки не изгнан,
один — сквозь тарахтящий век
вдоль водостоков и карнизов
живой и мёртвый человек.
❉❉❉❉
Глава 28
Зимою холоден Елагин.
Полотна узких облаков
висят, как согнутые флаги,
в подковах цинковых мостков,
❉❉❉❉
и мёртвым лыжником с обрыва
скользит непрожитая жизнь,
и белый конь бежит к заливу,
вминая снег, кто дышит вниз,
❉❉❉❉
чьи пальцы согнуты в кармане,
тепло, спасибо и за то,
да кто же он, герой романа
в холодном драповом пальто,
❉❉❉❉
он смотрит вниз, какой-то праздник
в его уме жужжит, жужжит,
не мёртвый лыжник — мёртвый всадник
у ног его теперь лежит.
❉❉❉❉
Он ни при чём, здесь всадник мёртвый,
коня белеющего бег
и облака. К подковам мёрзлым
всё липнет снег, всё липнет снег.
❉❉❉❉
Глава 29
Канал туманный Грибоедов,
сквозь двести лет шуршит вода,
немного в мире переехав,
приходишь сызнова сюда.
❉❉❉❉
Со всем когда-нибудь сживёшься
в кругу обидчивых харит,
к ограде счастливо прижмёшься,
и вечер воду озарит.
❉❉❉❉
Канал ботинок твой окатит
и где-то около Невы
плеснёт водой зеленоватой, —
мой Бог, неужто это вы.
❉❉❉❉
А это ты. В канале старом
ты столько лет плывёшь уже,
канатов треск и плеск каналов
и улиц свет в твоей душе.
❉❉❉❉
И боль в душе. Вот два столетья.
И улиц свет. И боль в груди.
И ты живешь один на свете,
и только город впереди.
❉❉❉❉
Глава 30
Смотри, смотри, приходит полдень,
чей свет теплей, чей свет серей
всего, что ты опять не понял
на шумной родине своей.
❉❉❉❉
Глава последняя, ты встанешь,
в последний раз в своём лице
сменив усталость, жизнь поставишь,
как будто рифму, на конце.
❉❉❉❉
А век в лицо тебе смеётся
и вдаль бежит сквозь треск идей.
Смотри, одно и остаётся —
цепляться снова за людей,
❉❉❉❉
за их любовь, за свет и низость,
за свет и боль, за долгий крик,
пока из мёртвых лет, как вызов,
летят слова — за них, за них.
❉❉❉❉
Я прохожу сквозь вечный город,
дома твердят: река, держись,
шумит листва, в громадном хоре
я говорю тебе: всё жизнь.
❉❉❉❉
/rating_off.png "Ужасно!")