Полевая эклога

Стрекоза задевает волну  
и тотчас устремляется кверху,  
отраженье пуская ко дну,  
словно камень, колодцу в проверку,  
чтобы им испытать глубину  
и захлопнуть над воротом дверку.  

❉❉❉❉

Но нигде здесь не встретишь ведра,  
ни тарелки, ни банки, ни склянки.  
Пустота, ни избы, ни двора,  
шум листвы, ни избы, ни землянки.  
Сруб колодца почти до бедра,  
неумолчно кричат коноплянки.  

❉❉❉❉

Остается возможность во тьму  
на веревке с шахтерской корзиной,  
через блок перекинув тесьму,  
распростившись глазами с низиной,  
опуститься в «бадье» самому  
в глубину на полет стрекозиный.  

❉❉❉❉

Пядь за пядью веревка из рук  
вверх уходит, а звезд и не видно.  
Черный мох наползает вокруг  
на венцы, так что все они слитно  
растворяются в сумраке вдруг,  
меж собой разделенные скрытно.  

❉❉❉❉

Но до дна не достать; и темно.  
Вот и новый порядок смещений:  
приближается сверху окно.  
Мимо тянущих сыростью щелей,  
словно камень, уходит на дно  
отражение русских качелей.  

❉❉❉❉

Перевернут наперсток ведра,  
шум листвы — словно гомон овечий.  
Сруб избы достает до бедра,  
да и церковь здесь в рост человечий.  
Под ногами чернеет нора, —  
только ноют суставы предплечий.  

❉❉❉❉

Кто же ты, гулливер из лесов,  
распростившийся с сумрачной пущей,  
отодвинувший ногтем засов,  
но протиснуться в дверь не могущий,  
твердо помнящий принцип весов,  
но из лужи из пригоршни пьющий.  

❉❉❉❉

Неужели считаешь и ты  
(и ничто уж не сдвинет с решенья,  
даже вкус и окраска воды),  
что на дне стрекозы отраженье,  
как и прежде, среди темноты  
одиноко лежит без движенья.  

❉❉❉❉

Заморозь и куски раскроши,  
но в осколках его не увидишь.  
Разведи в ней костер, осуши,  
но глазам не представится Китеж.  
Или ветром ее оглуши…  
Но ничем уж ума не насытишь.  

❉❉❉❉

Неужели, считаешь, она  
холоднее и глубже колодца, —  
ведь поверхность не слишком темна.  
Но наперсток напялить придется,  
добираясь ладонью до дна,  
чтоб не смог невзначай уколоться.  

❉❉❉❉

Если что-то над грядкой встает,  
значит, каждый микрон в ней прополот.  
Что ж, пошарь, пусть ладонь поснует  
по грязи и почувствует холод.  
Там, где плоть до воды достает,  
дух еще и не брался за ворот.  

❉❉❉❉

Есть доска и найдется бревно,  
возвести можно крышу над частью  
этой лужи, пробить в ней окно  
и со всею возможною страстью  
устремиться мизинцем на дно;  
но конек заскребет по запястью.  

❉❉❉❉

Где «колодец»? Дощатый этаж,  
облака и листва без просвета,  
мох, венцы, остальной антураж  
не дают тебе больше ответа.  
Где «колодец»? Молчащий пейзаж  
неподвижно глядит на атлета.  

❉❉❉❉

Где же он? Видно, там, где весы  
замирают, пусты, одинаки.  
Может, там, где во время грозы  
прибавляется только что влаги.  
Или там, где биплан стрекозы  
распростер свои крылья во мраке.  

❉❉❉❉

Долго ищешь. Пора бы найти  
хоть обломок «пилотского» кресла.  
Пару щепок веревкой срасти —  
вот и крылья, лишь краска облезла…  
Но не сбейся в сравненьях с пути:  
стрекоза исчезает, исчезла.  

❉❉❉❉

Настоящий изгнанник с собой  
все уносит. И даже сомненью  
обладанья другою судьбой  
не оставит, как повод к волненью.  
Даже дом деревянный с трубой  
не уступит крыльца наводненью.  

❉❉❉❉

Отраженья — тем более. Страх  
их на тусклой поверхности косит.  
Если плоть превращается в прах,  
как о том же двойник не попросит.  
«Уноси нас с собой на крылах».  
Стрекоза их, конечно, уносит.  

❉❉❉❉

Нет, не тот изгнанник, кого  
в спину ветер, несущий проклятья,  
подгоняет, толкая его,  
разрывая любые объятья,  
в бедный мозг, где сознанье мертво,  
проникая сквозь ветхое платье.  

❉❉❉❉

Нет, не тот, кто виденьями полн,  
начинает тонуть в половодьях,  
как Назон возле сумрачных волн,  
ненавидящий душу и плоть их,  
словно бурей застигнутый челн,  
проклиная их ропот. Напротив.  

❉❉❉❉

Это тот неуемный пловец,  
рассекающий грудью озера,  
шум листвы, словно гомон овец  
различающий скрытых от взора,  
над которым пернатый певец  
распускает все краски убора.  

❉❉❉❉

Нет, не тот. И не тот, кто везде  
даже собственной тени несносен,  
кто себя не встречает в воде  
меж верхушек листвяных и сосен.  
И не тот, кто рукой в пустоте  
шарит так, что под кожею просинь.  

❉❉❉❉

Настоящий изгнанник — никто  
в море света, а также средь мрака.  
Тот, чья плоть, словно то решето:  
мягче ветра и тверже, чем влага.  
Кто бредет по дороге в пальто,  
меньше леса, но больше оврага.  

❉❉❉❉

Что ж. Замри и смотри в небеса  
до поры, когда облачным пряжам  
нужно вдруг превращаться в леса,  
становиться оврагами, скажем,  
набегая кустом на глаза,  
обращаясь к сознанью пейзажем.  

❉❉❉❉

В близоруком величьи своем,  
с коим взгляд твой к пространству прикован,  
скрыто чувство, что странный объем,  
как залог тебе долгий, дарован,  
что от всякой прогулки вдвоем  
и от смерти вдвоем — застрахован.  

❉❉❉❉

Звук стучит по воде, словно плеть  
(только брызги над ней не взлетают),  
проникая поверхность на треть  
(и круги растворяются, тают).  
Невозможно рубцы рассмотреть.  
Только тучи удары считают.  

❉❉❉❉

Коноплян… коноплянки кричат,  
и Борей заглушить их не в силах.  
Только срубы колодцев торчат,  
как дома на татарских могилах.  
Дует ветер, и волны мельчат,  
и веревки бушуют в стропилах.  

❉❉❉❉

В низкорослой стране ты не весь  
продолжаешь упорно круженье  
(дом закрыт и в колодец не влезть),  
где помимо законов сложенья  
заключается главная спесь  
в том, что в лужах здесь нет отраженья.  

❉❉❉❉

То ли слезы здесь глуше угроз,  
то ль на волнах других, то ли тьмою  
заглушается ропот берез.  
То ли тот, кто здесь бродит с сумою,  
ищет ос, а находит стрекоз  
даже осенью, даже зимою.  

❉❉❉❉

1963(?)  

❉❉❉❉

Категории стихотворения ✍Иосиф Бродский: Полевая эклога