Сны

Мне снятся поразительные сны.

Они всегда с действительностью слиты,

Как в тающем аккорде две струны.

Те мысли, что давно душой забыты,

Как существа, встают передо мной,

И окна снов гирляндой их обвиты.

Они растут живою пеленой,

Чудовищно и страшно шевелятся,

Глядят — и вдруг их смоет, как волной.

Мгновенье мглы, и тени вновь теснятся.

Я в странном замке. Всюду тишина.

За дверью ждут, но дверь открыть боятся.

Не знаю, кто. Но знаю: тишь страшна.

И кто-то может каждый миг возникнуть,

Вот, белый, встал, глядит из-за окна.

И я хочу позвать кого-то, крикнуть.

Но все напрасно: голос мой погас.

Постой, я должен к ужасам привыкнуть.

Ведь он встает уже не первый раз.

Взглянул. Ушел. Какое облегченье!

Но лучше в сад пойти. Который час?

На циферблате умерли мгновенья!

Недвижно все. Замкнута глухо дверь.

Я в царстве леденящего забвенья.

Нет «после», есть лишь мертвое «теперь».

Не знаю, как, но времени не стало.

И ночь молчит, как страшный черный зверь.

Вдруг потолок таинственного зала

Стал медленно вздыматься в высоту,

И принял вид небесного провала.

Все выше. Вот заходит за черту

Тех вышних звезд, где Рай порой мне снится,

Превысил их, и превзошел мечту.

Но нужно же ему остановиться!

И вот с верховной точки потолка

Какой-то блеск подвижный стал светиться: —

Два яркие и злые огонька.

И, дрогнув на воздушной тонкой нити,

Спускаться стало — тело паука.

Раздался чей-то резкий крик: «Глядите!»

И кто-то вторил в гуле голосов:

«Я говорил вам — зверя не будите».

Вдруг изо всех, залитых мглой, углов,

Как рой мышей, как змеи, смутно встали

Бесчисленные скопища голов.

А между тем с высот, из бледной дали,

Спускается чудовищный паук,

И взгляд его — как холод мертвой стали.

Куда бежать! Видений замкнут круг.

Мучительные лица кверху вздернув,

Они не разнимают сжатых рук.

И вдруг, — как шулер, карты передернув,

Сразит врага, — паук, скользнувши вниз,

Внезапно превратился в тяжкий жернов.

И мельничные брызги поднялись.

Все люди, сколько их ни есть на свете,

В водоворот чудовищный сплелись.

И точно эту влагу били плети,

Так много было бешенства кругом, —

Росли и рвались вновь узлы и сети.

Невидимым гонимы рычагом,

Стремительно неслись в водовороте

За другом друг, враждебный за врагом.

Как будто бы по собственной охоте.

Вкруг страшного носились колеса,

В загробно-бледной лунной позолоте.

Метется белой пены полоса,

Утопленники тонут, пропадают,

А там, на дне — подводные леса.

Встают как тьма, безмолвно вырастают,

Оплоты, как гиганты, громоздят,

И ветви змеевидные сплетают.

Вверху, внизу, куда ни кинешь взгляд,

Густеют глыбы зелени ползущей,

Растут, и угрожающе молчат.

Меняются. Так вот он, мир грядущий,

Так это-то в себе скрывала тьма!

Безмерный город, грозный и гнетущий.

Неведомые высятся дома,

Уродливо тесна их вереница,

В них пляски, ужас, хохот и чума…

Безглазые из окон смотрят лица,

Чудовища глядят с покатых крыш,

Безумный город, мертвая столица.

И вдруг, порвав мучительную тишь,

Я просыпаюсь, полный содроганий, —

И вижу убегающую мышь —

Последний призрак демонских влияний!

❉❉❉❉

Категории стихотворения ✍Константин Бальмонт: Сны