Город (Эмиль Верхарн)

Все пути в город ведут…

Там

Из тумана и дыма,

Громоздя над ярусом ярус,

Точно со дна сновидений,

Город встает.

❉❉❉❉

Там

Мосты, из стали сплетенные, кинуты

Прыжками сквозь воздух.

Глыбы камня, пилястры, колонны

Возносят лики Горгоны;

Предместья дыбятся башнями,

Трубы, и вышки, и шпили —

В ломаных взлетах над крышами…

Это Город-спрут

Дыбом взметнулся

В глубине равнины над пашнями.

❉❉❉❉

Там

Красные цветы

Вздеты

На столбы и высокие мачты, —

Светятся даже в полдень,

Подобно чудовищным яйцам.

Солнца не видно —

Света исток затянут

Углем и дымом.

❉❉❉❉

Там

Реки из нефти и олова

Бьют о камни и сваи.

Резкие свисты проходящих судов

От страха воют в тумане;

Зеленый сигнал — их взгляд

В океан, в пространство.

❉❉❉❉

Там

На набережных гулко звенят, сталкиваясь, вагоны,

Лязгают цепи, краны скрипят, дребезжат фургоны,

Тяжко весы роняют темные кубы,

Тюки по трапам скользят в огненные подполья,

Спины мостов разверзаются посередине,

В чаще снастей подымаясь, подобно

Виселицам; а медные буквы

Вдоль по крышам, карнизам и стенам

Стремятся изназвать вселенную.

❉❉❉❉

Сверху вертятся колеса, проносятся кебы,

Летят поезда, устремляя усилья

К станциям, версты и версты

Тянущим нити огней золотого фронтона.

Рельсы ползут, разветвляясь, под землю,

Вдоль по тоннелям, по кратерам,

Чтобы вновь появиться и, сталью сверкая,

мчаться мимо

В облаке пара и дыма.

❉❉❉❉

Все пути в город ведут.

Это Город-спрут.

❉❉❉❉

Улица — петли ее, как узлы,

Вкруг монументов захлестнуты —

Уходит и снова приходит обходами.

Неразрешимые толпы ее,

С руками безумными, лихорадочным шагом,

С завистью злобной в глазах,

Жадно хотят ухватить уходящее время.

Ночью, вечером, утром,

В шуме, в спорах, в тоске,

Наобум кидают они

Страстное семя своей работы,

Уносимое временем.

И в порывистом ветре безумия их

Хлопают двери темных и скучных контор,

Двери банков и мрачных притонов.

На улицах пятна ватного света,

Разодранно-красного, точно горящее вретище,

Отступают от фонаря к фонарю.

Жизнь алкоголем заквашена,

Бары разверзают на тротуары

Зеркальные скинии,

В которых дробятся опьяненье и буйство.

Слепая свет продает у стены —

По копейке коробку.

❉❉❉❉

Голод и блуд обнимаются в дальних углах.

И черный порыв ярости плотской

Пляшет танец смерти в глухих переулках.

Вожделенье растет и растет,

Ярость становится бурей,

Давят друг друга, не видя, жаждут

Упиться золотом, пурпуром, телом.

Женщины — бледные идолы — бродят

Со знаками пола в своих волосах.

Воздух, воспаленный и рыжий,

Иногда от солнца отхлынет, день обнажая, —

И тогда — это точно великий крик,

Кинутый хаосом к свету

Площади, рынки, дома и дворцы

Ревут, распаляясь, с такою яростью,

Что умирающий ищет напрасно минуты молчанья,

Которое нужно глазам, чтоб закрыться навеки.

❉❉❉❉

Днем он таков.

Меж тем, когда вечера

Ваяют небесные своды ударами черного молота,

Город вечерний вдали царит над равниной,

Как образ безмерных ночных упований.

Он воззывает желанья, великолепья и чары,

Зарево меди кидает до самого неба.

Газ мириадный мерцает золотой купиною.

Рельсы становятся дерзкой тропою, ведущей

К лживому счастью в сопровожденье удачи и

силы.

Стены его представляются издали крепостью,

И всё, что идет от него — и туманы, и дымы, —

Светлым призывом доходит к далеким селеньям.

❉❉❉❉

Это Город-спрут —

Осьминог пламенеющий,

Гордый скелет на распутье.

И все дороги отсюда

Ведут в бесконечность —

К Городу.

❉❉❉❉