Последние элегии


Душа мрачна, мечты мои унылы, 
Грядущее рисуется темно. 
Привычки, прежде милые, постыли, 
И горек дым сигары. Решено! 
Не ты горька, любимая подруга 
Ночных трудов и одиноких дум, — 
Мой жребий горек. Жадного недуга 
Я не избег. Еще мой светел ум, 
Еще в надежде глупой и послушной 
Не ищет он отрады малодушной, 
Я вижу всё… А рано смерть идет, 
И жизни жаль мучительно. Я молод, 
Теперь поменьше мелочных забот 
И реже в дверь мою стучится голод: 
Теперь бы мог я сделать что-нибудь. 
Но поздно!.. Я, как путник безрассудный, 
Пустившийся в далекий, долгий путь, 
Не соразмерив сил с дорогой трудной: 
Кругом всё чуждо, негде отдохнуть, 
Стоит он, бледный, средь большой дороги. 
Никто его не призрел, не подвез: 
Промчалась тройка, проскрипел обоз — 
Всё мимо, мимо!.. Подкосились ноги, 
И он упал… Тогда к нему толпой 
Сойдутся люди — смущены, унылы, 
Почтят его ненужною слезой 
И подвезут охотно — до могилы…

❉❉❉❉

(январь или февраль 1853 г.) 

Я рано встал, недолги были сборы, 
Я вышел в путь, чуть занялась заря; 
Переходил я пропасти и горы, 
Переплывал я реки и моря; 
Боролся я, один и безоружен, 
С толпой врагов; не унывал в беде 
И не роптал. Но стал мне отдых нужен — 
И не нашел приюта я нигде! 
Не раз, упав лицом в сырую землю, 
С отчаяньем, голодный, я твердил: 
«По силам ли, о боже! труд подъемлю?» — 
И снова шел, собрав остаток сил. 
Всё ближе и знакомее дорога, 
И пройдено всё трудное в пути! 
Главы церквей сияют впереди — 
Недалеко до отчего порога! 
Насмешливо сгибаясь и кряхтя 
Под тяжестью сумы своей дырявой, 
Алчбы и жажды бедное дитя, 
Голодный труд, попутчик мой лукавый, 
Уж прочь идет: теперь нам розный путь. 
Вперед, вперед! Но изменили силы — 
Очнулся я на рубеже могилы…

❉❉❉❉

И некому и нечем помянуть! 
Настанет утро — солнышко осветит 
Бездушный труп… Всё будет решено! 
И в целом мире сердце лишь одно — 
И то едва ли — смерть мою заметит…

❉❉❉❉

(между 1853 и 1855) 

Пышна в разливе гордая река, 
Плывут суда, колеблясь величаво, 
Просмолены их черные бока, 
Над ними флаг, на флаге надпись: слава! 
Толпы народа берегом бегут, 
К ним приковав досужее вниманье, 
И, шляпами размахивая, шлют 
Пловцы родному берегу прощанье, — 
И вмиг оно подхвачено толпой, 
И дружно берег весь ему ответит. 
Но тут же, опрокинутый волной, 
Погибни челн — и кто его заметит? 
А если и раздастся дикий стон 
На берегу — внезапный, одинокой, 
За криками не будет слышен он 
И не дойдет до дна реки глубокой… 
Подруга темной участи моей! 
Оставь скорее берег, озаренный 
Горячим блеском солнечных лучей 
И пестрою толпою оживленный, — 
Чем солнце ярче, люди веселей, 
Тем сердцу сокрушенному больней![1]

❉❉❉❉

(между 21 мая и 7 июня 1855)

❉❉❉❉

[1]Печатаются по Ст 1873, т. I, ч. 1, с. 125–128. 
Впервые опубликованы: 1-я элегия — С, 1853, № 3 (ценз. разр. — 28 февр. 1853 г.), с. 120, без заглавия, с подписью:** (в оглавлении: ***); весь цикл, под заглавием: «Последние элегии» — Ст 1856, с. 186–189. 
В собрание сочинений впервые включены: Ст 1856. Перепечатывались в 1-й части всех последующих прижизненных изданий «Стихотворений». 
Незаконченный черновой автограф 3-й элегии — ГБЛ (Зап. тетр. № 1, л. 141 об. — 142). Беловой автограф всего цикла — ГБЛ (Солд. тетр., л. 22–24 об.).

В Ст 1879 датировано: «1853». Однако наличие чернового автографа 3-й элегии в Зап. тетр. № 1 убеждает, что она была написана не ранее 21 мая 1855 г. Наличие же белового автографа в Солд. тетр. показывает, что работа над циклом была завершена не позже 7 июня 1855 г. 
Очевидно, работу над циклом Некрасов начал в 1853 г. под впечатлением тяжелой болезни (см. о ней: Белоголовый Н. А. Воспоминания и другие статьи. Изд. 4-е. СПб., 1901, с. 377), а завершил весной 1855 г. в период обострения той же болезни.

❉❉❉❉

Год написания: 1855

❉❉❉❉

Категории стихотворения ✍Николай Некрасов: Последние элегии