Самовар

Семейству П. Я. Убри

❉❉❉❉

Отечества и дым нам сладок и приятен.

❉❉❉❉

Державин

❉❉❉❉

Приятно находить, попавшись на чужбину,

Родных обычаев знакомую картину,

Домашнюю хлеб-соль, гостеприимный кров,

И сень, святую сень отеческих богов, —

Душе, затертой льдом, в холодном море света,

Где на родной вопрос родного нет ответа,

Где жизнь — обрядных слов один пустой обмен,

Где ты везде чужой, у всех — monsieur N. N.

У тихой пристани приятно отогреться,

И в лица ближние доверчиво всмотреться,

И в речи вслушаться, в которых что-то есть

Знакомое душе и дней прошедших весть.

❉❉❉❉

Дни странника листам разрозненным подобны,

Их разрывает дух насмешливый и злобный;

Нет связи: с каждым днем всё сызнова живи,

А жизнь и хороша преданьями любви,

Сродством поверий, чувств, созвучьем впечатлений

И милой давностью привычных отношений.

В нас ум — космополит, но сердце—домосед:

Прокладывать всегда он любит новый след,

И радости свои все в будущем имеет;

Но сердце старыми мечтами молодеет,

Но сердце старыми привычками живет

И радостней в тени прошедшего цветет!

О, будь благословен, кров светлый и приютный,

Под коим как родной был принят гость минутный!

Где беззаботно мог он сердце развернуть

И сиротство его на время обмануть!

Где любовался он с сознаньем и участьем

Семейства милого согласием и счастьем

И видел, как цветут в безоблачной тиши

Младые радости родительской души;

Оттенки нежные и севера и юга,

Различьем прелестей и сходством друг на друга

Они любовь семьи и дому красота.

_Одна_ — таинственна, как тихая мечта

Иль ангел, облаком себя полузакрывший,

Когда, ко праху взор и крылья опустивши,

На рубеже земли и неба он стоит

И, бедствиям земным сочувствуя, грустит.

И много прелести в задумчивости нежной,

В сей ясности, средь бурь житейских безмятежной,

И в чистой кротости, которыми она,

Как тихим заревом, тепло озарена!

_Другая_ — радостно в грядущее вступая

И знающая жизнь по первым утрам мая,

На празднике весны в сиянье молодом

Свежеет розою и вьется мотыльком.

_А третья_ — младший цвет на отрасли семейной.

Пока еще в тени и прелестью келейной

Растет и, на сестер догадливо смотря,

Ждет, скоро ль светлым днем взойдет ее заря?

❉❉❉❉

У вас по-русски здесь — тепло и хлебосольно

И чувству и уму просторно и привольно;

Не дует холодом ни в душу, ни в плеча,

И сердце горячо, и печка горяча.

Хоть вы причислены к Германскому союзу,

Германской чинности вы сбросили обузу.

За стол не по чинам садитесь, и притом

И лишний гость у вас не лишний за столом.

Свобода — вот закон домашнего устава:

Охота есть — болтай! И краснобаю слава!

На ум ли лень найдет — немым себе сиди

И за словом в карман насильно не ходи!

Вот день кончается в весельях и заботах;

Пробил девятый час на франкфуртских воротах]

Немецкой публики восторг весь истощив,

Пропела Лёве ей последний свой мотив;

Уж пламенный Дюран оставил поле брани,

Где, рыцарь классиков, сражался он с Гернани,

И, пиво осушив и выкурив табак,

Уж Франкфурт, притаясь, надел ночной колпак,

Но нас еще влечет какой-то силой тайной

В знакомый тот приют, где с лаской обычайной

Вокруг стола нас ждет любезная семья.

Я этот час люблю — едва ль не лучший дня,

Час поэтический средь прозы черствых суток,

Сердечной жизни час, веселый промежуток

Между трудом дневным и ночи мертвым сном.

Все счеты сведены, — в придачу мы живем;

Забот житейских нет, как будто не бывало:

_Сегодня_ с плеч слегло, а завтра не настало.

Час дружеских бесед у чайного стола!

Хозяйке молодой и честь, и похвала!

По-православному, не на манер немецкий,

Не жидкий, как вода или напиток детский,

Но Русью веющий, но сочный, но густой,

Душистый льется чай янтарного струей.

Прекрасно!.. Но один встречаю недостаток:

Нет, быта русского неполон отпечаток.

Где ж самовар родной, семейный наш очаг,

Семейный наш алтарь, ковчег домашних благ?

В нем льются и кипят всех наших дней преданья,

В нем русской старины живут воспоминанья;

Он уцелел один в обломках прежних лет,

И к внукам перешел неугасимый дед.

Он русский рококо, нестройный, неуклюжий,

Но внутренно хорош, хоть некрасив снаружи;

Он лучше держит жар, и под его шумок

Кипит и разговор, как прыткий кипяток.

Как много тайных глав романов ежедневных,

Животрепещущих романов, задушевных,

Которых в книгах нет — как сладко ни пиши!

Как много чистых снов девической души,

И нежных ссор любви, и примирений нежных,

И тихих радостей, и сладостно мятежных —

При пламени его украдкою зажглось

И с облаком паров незримо разнеслось!

Где только водятся домашние пенаты,

От золотых палат и до смиренной хаты,

Где медный самовар, наследство сироты,

Вдовы последний грош и роскошь нищеты, —

Повсюду на Руси святой и православной

Семейных сборов он всегда участник главный.

Нельзя родиться в свет, ни в брак вступить нельзя,

Ни «здравствуй!» ни «прощай!» не вымолвят друзья,

Чтоб, всех житейских дел конец или начало,

Кипучий самовар, домашний запевало,

Не подал голоса и не созвал семьи

К священнодействию заветной питии.

Поэт сказал — и стих его для нас понятен:

«Отечества и дым нам сладок и приятен»!

Не самоваром ли — сомненья в этом нет —

Был вдохновлен тогда великий наш поэт?

И тень Державина, здесь сетуя со мною,

К вам обращается с упреком и мольбою

И просит, в честь ему и православью в честь,

Конфорку бросить прочь и — самовар завесть.

❉❉❉❉