Русские проселки

Скажите, знаете ль, честн_ы_е господа,

Что значит русскими проселками езда?

Вам сплошь Европа вся из края в край знакома:

В Париже, в Лондоне и в Вене вы как дома.

Докатитесь туда по гладкому шоссе

И думаете вы, что так и ездят все,

И все езжали так; что, лежа, как на розах,

Род человеческий всегда езжал в дормезах

И что, пожалуй, наш родоначальник сам

Не кто иной, как всем известный Мак-Адам.

Счастливцы (как бы к вам завербоваться в секту?),

Россию знаете по Невскому проспекту

До по симбирскому бурмистру, в верный срок

К вам привозящему ваш годовой оброк.

Вам жить легко. Судьба вам служит по контракту

И вас возить должна всё по большому тракту.

Для вас проселков нет. Всегда пред вами цель,

Хотя б вы занеслись за тридевять земель.

Нет, вызвал бы я вас на русские проселки,

Чтоб о людском житье прочистить ваши толки.

Тут мир бы вы другой увидели! Что шаг —

То яма, косогор, болото иль овраг.

Я твердо убежден, что со времен потопа

Не прикасалась к ним лопата землекопа.

Как почву вывернул, размыл и растрепал

С небес сорвавшийся сей водяной обвал,

Так и теперь она вся в том же беспорядке,

Вся исковеркана, как в судорожной схватке.

Дорога лесом ли? Такие кочки, пни,

Что крепче свой язык к гортани ты прильпни —

Не то такой толчок поддаст тебе, что ой-ли!

И свой язык насквозь прокусишь ты. Рекой ли

Дорога? Мост на ней уж подлинно живой:

Так бревна взапуски и пляшут под тобой,

И ты того и жди, что из-за пляски этой

К русалкам попадешь с багажем и каретой.

Есть перевоз ли? Плот такое уж гнилье,

Что только бабам мыть на нем свое белье.

Кому на казнь даны чувствительные нервы

(Недуг новейших дней), тому совет мой первый:

Проселком на Руси не ездить никогда.

Пройди сто верст пешком. Устанешь — не беда:

Зато ты будешь цел и с нервами в покое;

Не будет дергать их, коробить в перебое,

И не начнешь в сердцах, забыв и страх и грех,

Как Демон Пушкина, злословить всё и всех.

Опасность я видал, и передряг немало

На суше и водах в мой век мне предстояло.

Был Бородинский день, день жаркий, боевой,

Французское ядро визжало надо мной,

И если мирного поэта пожалело,

Зато хоть двух коней оно под ним заело.

Я на море горел, и сквозь ночную тьму

(Не мне бы тут стоять, а Данте самому),

Не сонный, наяву, я зрел две смерти рядом,

И каждую с своим широкозевным адом:

Один весь огненный и пышущий, другой —

Холодный, сумрачный, бездонный и сырой;

И оставалось мне на выбор произвольный

Быть гусем жареным иль рыбой малосольной.

Еще есть черная отметка на счету.

Двух паровозов, двух волканов на лету

Я видел сшибку: лоб со лбом они столкнулись,

И страшно крякнули, и страшно пошатнулись —

И смертоносен был напор сих двух громад.

Вот вам живописал я свой и третий ад.

Но это случаи, несчастье, приключенье,

А здесь — так быть должно, такое заведенье,

Порядок искони, нормальный, коренной,

Чтоб быть, как на часах, бессменно пред бедой,

И если выйдешь сух нечаянно от Сциллы,

То у Харибды ждать увечья иль могилы.

Проселки — ад земной; но русский бог велик!

Велик — уж нечего сказать — и наш ямщик.

❉❉❉❉