То заплачет, как дитя

Ревет, и чуть дышит, и веки болезненно жмурит,

Как будто от яркого света; так стиснула ручку дверную –

Костяшки на пальцах белеют; рука пахнет мокрой латунью.

И воду открыла, и рот зажимает ладонью,

Чтоб не было слышно на кухне.

Там сонная мама.

А старенькой маме совсем ни к чему волноваться.

Ревет, и не может, и злится, так это по-бабьи,

Так это дурацки и детски, и глупо, и непоправимо.

И комьями воздух глотает, гортанно клокочет

Слезами своими, как будто вот-вот захлебнется.

Кот кругло глядит на нее со стиральный машины,

Большой, умноглазый, печальный; и дергает ухом –

Снаружи-то рыжим, внутри – от клеща почерневшим.

Не то чтоб она не умела с собою справляться – да сдохли

Все предохранители; можно не плакать годами,

Но как-то случайно

Обнимут, погладят, губами коснутся макушки –

И вылетишь пулей,

И будешь рыдать всю дорогу до дома, как дура,

И тушью испачкаешь куртку,

Как будто штрихкодом.

Так рвет трубопровод.

Истерику не перекроешь, как вентилем воду.

На улице кашляет дядька.

И едет машина,

По камешкам чуть шелестя – так волна отбегает.

И из фонаря выливается свет, как из душа.

Зимой из него по чуть-чуть вытекают снежинки.

Она закусила кулак, чтобы не было громко.

И правда негромко.

Чего она плачет? Черт знает – вернулась с работы,

Оставила сумку в прихожей, поставила чайник.

— Ты ужинать будешь? – Не буду. – Пошла умываться,

А только зашла, только дверь за собой затворила –

Так губы свело,

И внутри всю скрутило, как будто

Белье выжимают.

И едет по стенке, и на пол садится, и рот зажимает ладонью,

И воздухом давится будто бы чадом табачным.

Но вроде легчает. И ноздри опухли, и веки,

Так, словно избили; глядит на себя и кривится.

Еще не прошло – но уже не срывает плотины.

Она себя слушает. Ставит и ждет. Проверяет.

Так ногу заносят на лед молодой, неокрепший,

И он под подошвой пружинит.

Выходит из ванной, и шлепает тапками в кухню,

Настойчиво топит на дне своей чашки пакетик

Имбирного чаю. Внутри нежило и спокойно,

Как после цунами.

У мамы глаза словно бездны – и все проницают.

— Я очень устала. – Я вижу. Достать шоколадку?..

А вечер просунулся в щелку оконную, дует

Осенней прохладой, сложив по-утиному губы.

Две женщины молча пьют чай на полуночной кухне,

Ломают себе по кирпичику от шоколадки,

Хрустя серебристой фольгою.

❉❉❉❉

Категории стихотворения ✍Вера Полозкова: То заплачет, как дитя