Который из них

Товарищами

были они

по крови,

а не по штатам.

Под рванью шинели

прикончивши дни,

бурчали

вдвоем

животом одним

и дрались

вдвоем

под Кронштадтом.

Рассвет

подымался

розоволик.

И в дни

постройки

и ковки

в два разных конца

двоих

развели

губкомовские путевки.

В трущобе

фабричной

первый корпел,

где путалась

правда

и кривда,

где стон

и тонны

лежат на горбе

переходного периода.

Ловчей

оказался

второй удалец.

Обмялся

по форме,

как тесто.

Втирался,

любезничал,

лез

и долез

до кресла

директора треста.

Стенгазнул

первый —

зажим тугой!

И черт его

дернул

водить рукой, —

смахнули,

как бы и нет.

И первый

через месяц-другой

к второму

вошел в кабинет.

«Товарищ…

сколько мы…

лет и зим…

Гора с горою…

Здорово!»

У второго

взгляд —

хоть на лыжах скользи.

Сидит

собакой дворовой.

«Прогнали, браток…

за што? —

не пойму.

Хоть в цирке

ходи по канату».

«Товарищ,

это

не по моему

ведомству

и наркомату».

«Ты правде,

браток,

а не мне пособи,

вгрызи

в безобразие

челюсть».

Но второй

в ответ

недовольно сопит,

карандашом ощерясь:

«А-а-а!

Ты за протекцией.

Понял я вас!»

Аж камень

от гнева

завянет.

«Как можно,

без всяких

протекций

явясь,

просить о протекции?

Занят».

Величественные

опускает глаза

в раскопку

бумажного клада.

«Товарищ,

ни слова!

Я сказал,

и…

прошу не входить

без доклада».

По камню парень,

по лестнице

вниз.

Оплеван

и уничтожен.

«Положим, братцы,

что он —

коммунист,

а я, товарищи,

кто же?»

В раздумьи

всю ночь

прошатался тенью,

а издали,

светла,

нацелилась

и шла к учреждению

чистильщика солнца

метла.

❉❉❉❉