Иман-козёл

В одной деревне, недалёко 
 
От Триполя иль от Марокко — 
 
Не помню я — жил человек 
 
По имени Абдул Мелек; 
 
Не только хижины и мула 
 
Не заводилось у Абдула, 
 
Но даже верного куска 
 
Подчас иной у бедняка 
 
В запасной сумке не случалось. 
 
Он пил и ел — где удавалось, 
 
Ложился спать — где Бог привёл, 
 
И, словом, жизнь так точно вёл, 
 
Как независимые птицы, 
 
Или поклонники царицы, 
 
Котору вольностью зовут, 
 
Или как нищие ведут. 
 
С утра до вечера с клюкою 
 
И упрошающей рукою, 
 
Бродя под окнами домов 
 
Пророка ревностных сынов, 
 
Он ждал святого подаянья, 
 
Молил за чувства состраданья 
 
С слезой притворной Небеса, 
 
Потом осушивал глаза 
 
Своим изодранным кафтаном 
 
И шёл другим магометанам 
 
Одно и то же повторять.

❉❉❉❉

Так жил Абдул лет двадцать пять, 
 
А может быть, ещё и боле — 
 
Как вдруг однажды, сидя в поле 
 
И роя палкою песок, 
 
Нашёл он кожаный мешок. 
 
Абдул узлы на нем срывает, 
 
Нетерпеливо открывает, 
 
Глядит — и что ж? о Магомет! 
 
Он полон золотых монет. 
 
«Что вижу я! ужель возможно? 
 
Алла, не сон ли это ложной! — 
 
Воскликнул радостный бедняк. — 
 
Нет, я не сонный! точно так… 
 
Червонцы… цехины без счету… 
 
Абдул! покинь твою заботу 
 
О пище скудной и дневной; 
 
Теперь ты тот же, да другой». 
 
Схватил Абдул свою находку, 
 
Как воин пленную красотку, 
 
Бежит, не зная сам куда. 
 
Именью рад — и с ним беда. 
 
Бежит что сил есть, без оглядки, 
 
Лишь воздух рассекают пятки. 
 
Земли не видит под собой. 
 
И вот лесок пред ним густой. 
 
Вбежал, взглянул, остановился 
 
И на мешок свой повалился.

❉❉❉❉

«Ну, слава Богу! — говорит. — 
 
Теперь он мне принадлежит. 
 
Червонцы всё, да как прелестны: 
 
Круглы, блестящи, полновесны! 
 
Какая чистая резьба! 
 
О, презавидная судьба 
 
Владеть подобною монетой! 
 
Я не видал милее этой. 
 
И можно ль статься — я один 
 
Теперь ей полный властелин! 
 
Я… я… Абдул презренный, нищий, 
 
Который для насущной пищи 
 
Два дня лохмотья собирал 
 
И их девать куда не знал, 
 
Я бездомовный, я бродяга… 
 
…………….. . 
 
Блажен скупой — блажен сто крат, 
 
Зарывший первый в землю клад! 
 
Так-так! на лоно сладострастья, 
 
На лоно выспреннего счастья, 
 
В объятья гурий молодых, 
 
К горам червонцев золотых, 
 
На крыльях ветра Ангел рока 
 
Тебя по манию Пророка, 
 
Душа святая, пронесет — 
 
Там, там тебя награда ждёт». 
 
…………….. . 
 
…………….. . 
 
И снова радостный Абдул 
 
На груду золота взглянул, 
 
Вертел мешок перед собою, 
 
Ласкал дрожащею рукою 
 
Его пленявшие кружки 
 
И весил, сколь они легки, 
 
И прикасался к ним устами, 
 
И пожирал их все глазами, 
 
И быстро в землю зарывал, 
 
И снова, вырывши, считал. 
 
Так обезьяна у Крылова 
 
Надеть очки была готова 
 
Хотя бы на уши свои, 
 
Того не зная, что они 
 
Даны глазам в употребленье.

❉❉❉❉

И вот дивится всё селенье, 
 
В котором жил Абдул Мелек. 
 
«Откуда этот человек, 
 
Из самых бедных, как известно, — 
 
Заговорили повсеместно, — 
 
Откуда деньги получил? 
 
Ну, так ли прежде он ходил? 
 
Какой наряд, какое платье! 
 
Ему ли, нищенской ли братье 
 
Носить такие епанчи? 
 
(А он оделся уж в парчи.) 
 
Давно ли мы из состраданья 
 
Ему давали подаянья, 
 
И он смиренно у дверей 
 
В чалме изодранной своей, 
 
Босой и голый, ради Неба 
 
Просил у нас кусочка хлеба, — 
 
И вдруг богат стал! отчего?»

❉❉❉❉

«Готов и дом уж у него!» — 
 
Другой сказал с недоуменьем, 
 
И все объяты удивленьем: 
 
«И дом готов! Нельзя понять, 
 
А как изволит отвечать, 
 
Коль намекнешь ему об этом. 
 
Ну — заклинай хоть Магометом, 
 
А он одно тебе в ответ: 
 
Мне Бог послал. — Ни да, ни нет. 
 
Что хочешь говори, — ни слова. 
 
Ты подойдешь: Абдул, здорово! 
 
Откуда денег ты достал? 
 
А он, проклятый: Бог послал. 
 
Такой ответ — на что похоже!» — 
 
«Да, да! и мне твердит всё то же, — 
 
Шептал завистливый Иман, — 
 
Но я — открою сей обман. 
 
Конечно — много может вера! 
 
Однако ж не было примера, 
 
Чтоб за хорошие дела 
 
Давал червонцы нам Алла. 
 
Люби его всю жизнь усердно — 
 
А всё умрёшь так точно бедно, 
 
Каким родила мать тебя, 
 
Когда не любишь сам себя 
 
И там прохлопаешь глазами, 
 
Где должно действовать руками. 
 
Пой эти песни простакам 
 
И легковерным, а не нам. 
 
Я сорок лет уже Иманом, 
 
И если с денежным карманом, 
 
То оттого, что мало сплю 
 
И кой-что грешное люблю. 
 
И как, мой друг, ни лицемеришь, 
 
Меня ничем не разуверишь: 
 
Нашёл ты, верно, добрый клад. 
 
Проспорить голову я рад». 
 
И углубился в размышленье: 
 
Каким бы образом именье 
 
Себе Абдулово достать. 
 
Пронырством истину узнать 
 
Старанье тщетное — не можно: 
 
Себя ведёт он осторожно. 
 
Прокрасться в дом к нему тайком 
 
И деньги вынудить ножом — 
 
Успех неверный и опасный; 
 
Просить на бедных — труд напрасный; 
 
Взаймы — не даст; украсть — нельзя… 
 
Иман выходит из себя: 
 
Нет средства обмануть Абдула. 
 
Гадал, гадал, и вдруг мелькнула 
 
Ему идея сатаны: 
 
Пришельцем адской стороны 
 
Иль просто дьяволом с когтями, 
 
В козлиной шкуре и с рогами 
 
Абдула ночью попугать 
 
И деньги дьяволом отнять: 
 
«Прекрасно, чудно, несравненно! — 
 
Кричал стократно восхищенной 
 
Своею выдумкой Иман. — 
 
Как дважды два мой верен план!» 
 
Сказал, и разом всё готово. 
 
Козла здорового, большого 
 
В хлеву поспешно ободрал, 
 
На палках шерсть его распял; 
 
Сперва рукой, потом другою, 
 
Потом совсем и с головою 
 
В него с усилием он влез 
 
И стал прямой козел и бес.

❉❉❉❉

«Как, как! Иман в козлиной шкуре? 
 
Не может быть того в натуре, — 
 
Кричат пятнадцать голосов, — 
 
Не может быть людей-козлов».

❉❉❉❉

Друзья мои! пустое дело — 
 
Могу уверить очень смело 
 
И вас, и прочих молодых 
 
Людей неопытных таких, 
 
Что в сто иль в тысячу раз боле 
 
Искусств таинственное поле 
 
Открыто глупым дикарям, 
 
Чем нашим важным хвастунам, 
 
Всезнайкам гордым и надменным, 
 
Полуневеждам просвещенным. 
 
Поверьте: множество вещей 
 
(Прочтите Тысячу ночей), 
 
Которых мы не понимаем 
 
И нагло вздором называем, 
 
Враньем, несбыточной мечтой, 
 
В степях Аравии святой, 
 
За Индостанскими горами, 
 
За неоткрытыми морями 
 
Не выдумки и не мечты, 
 
А так известны, так просты, 
 
Как наше древнее преданье 
 
Об очень чудном наказанье 
 
Царицей Ольгою древлян, 
 
Как всякий рыцарский роман, 
 
Как предречение кометы, 
 
Как Фонтенели и Боннеты. 
 
В козла запрятался Иман, 
 
Как русской прячется в кафтан. 
 
В козлины лапы всунул ноги, 
 
На голове — явились роги, 
 
С когтями, бородой, хвостом, 
 
И, словом, сделался козлом.

❉❉❉❉

Коль говорить вам правду надо, 
 
Я не видал сего наряда; 
 
Но будь на месте я — не я, 
 
Когда хоть каплю от себя 
 
В моём рассказе я прибавил: 
 
Мне это сведенье доставил 
 
Один приехавший арап 
 
По имени Врилгихап-Хап. 
 
Он человек весьма приятной, 
 
И что важнее: вероятной — 
 
Не лжет ни слова, — и он сам 
 
Свидетель этим был делам.

❉❉❉❉

Спустилась ночи колесница, 
 
Небес лазоревых царица 
 
Блеснула — бледная луна, 
 
Умолкло всё, и тишина 
 
Простерлась в дремлющем селеньи. 
 
Свершив обряды умовенья, 
 
Облобызавши Алкоран, 
 
Семейства мирных музульман 
 
Предались сладкому покою. 
 
Один, с преступною душою, 
 
В одежде беса и козла, 
 
Забыв, что бодрствует Алла 
 
И видят всё Пророка очи, — 
 
Один лишь ты во мраке ночи, 
 
Иман-чудовище, не спишь, 
 
Как тень нечистая, скользишь, 
 
Как дух по улице безмолвной, 
 
Корысти гнусной, злобы полной, — 
 
Ты не Иман, а Вельзевул.

❉❉❉❉

И вдруг встревоженный Абдул, 
 
К нему стучится кто-то, слышит, 
 
И за дверьми ужасно дышит, 
 
И дико воет, и скрыпит, 
 
И хриплым гласом говорит: 
 
«Абдул, Абдул! вставай скорее; 
 
Покинь твой страх — будь веселее; 
 
Твой гость пришёл — твой друг — и брат: — 
 
Отдай назад, отдай мой клад; 
 
Узнай во мне Адрамелеха». — 
 
И снова грозный голос смеха, 
 
И визг, и скрежет раздались, 
 
Крючки на двери потряслись, 
 
Трещит она — валится с гулом, 
 
И пред трепещущим Абдулом 
 
Козел рыкающий предстал. 
 
«Отдай мой клад! — он закричал. — 
 
Отдай! — взревел громоподобно. — 
 
Мне было дать его угодно — 
 
И отниму его я вновь. 
 
Где, гнусный червь, твоя любовь 
 
И благодарность за услугу 
 
Мне, избавителю и другу? 
 
……………… . 
 
Кому, о дерзостный! Кому 
 
Дрезал ты жаркие моленья 
 
В пылу восторга и забвенья 
 
За тайный дар мой приносить? 
 
……………… . 
 
Куда, Адамов сын презренный, 
 
Моей рукой обогащенный, 
 
Златые груды ты сорил? 
 
Меня ли тратой их почтил: 
 
Познал ли ты мирское счастье: 
 
Забавы, роскошь, сладострастье, 
 
Веселье буйное пиров 
 
И плен заманчивых грехов? 
 
Ты не искал моей защиты; 
 
Пророк угрюмый и сердитый 
 
Тебе приятнее меня — 
 
Тебе не нужен боле я. 
 
Итак, свершись, предназначенье, — 
 
Впади, как прежде, в униженье! 
 
Отдай мой дар, отдай мой клад 
 
И будь готов за мною в ад!» 
 
— О сильный дух! о дух жестокой! — 
 
Вскричал Абдул в тоске глубокой. — 
 
Постой, постой! возьми твой клад, 
 
Но страшен мне, ужасен ад. — 
 
……………… . 
 
……………… . 
 
Иман, схватив скорей мешок, 
 
Лихим козлом из дому скок: 
 
Ему как пух златое бремя, 
 
Как Архимед в старинно время, 
 
«Нашёл!» — он радостно кричит 
 
И без души домой бежит. 
 
Примчался, кинул деньги в сено 
 
И стал из дьявольского плена 
 
Свой грешный труп освобождать, 
 
И так и сяк — тянуть и рвать 
 
Бесов лукавых облаченье, 
 
Нет… ни искусство, ни уменье 
 
Ничто нимало не берет — 
 
Козлина шерсть с него нейдет; 
 
Вертится, бесится, кружится, 
 
Пытает снять с себя козла — 
 
Нет силы… кожа приросла.

❉❉❉❉

Что делать! бедный ты невежда! 
 
Исчезла вся твоя надежда: 
 
Сырое липнет на сухом — 
 
А ты не слыхивал о том! 
 
Когда б ты знал хотя немного, 
 
Что запрещается престрого 
 
От европейских докторов 
 
(От самых сведущих голов) 
 
Не только в шкуры кровяные 
 
И не совсем ещё сухие 
 
Влезать, как ты изволил влезть, 
 
Но даже стать на них иль сесть — 
 
Чему есть многие причины 
 
(Которых, впрочем, без латыни 
 
Тебе не можно рассказать), 
 
То верно б шкуру надевать 
 
Тебе не вздумалось сырую; 
 
Теперь же плачь и вопи: вскую!

❉❉❉❉

Реви, завистливый Иман, 
 
Кляни себя и свой обман, 
 
Терзайся, лей рекою слёзы, 
 
Твоё лукавство и угрозы 
 
Увлечь ограбленного в ад 
 
Теперь тебя лишь тяготят; 
 
И шерсть козлиная с тобою 
 
Пребудет ввек, как с сатаною, 
 
Которой с радостию злой 
 
Теперь летает над тобой. 
 
«Иман, Иман! — тебе на ухо 
 
Шипит ужасный голос духа, 
 
Как шорох листьев иль змеи. — 
 
Приятны ль цехины мои?» 
 
Напрасно, мучимый тоскою, 
 
Окован мощною рукою, 
 
Бежишь в обитель спящих жен; 
 
Они невинны: лёгкий сон 
 
Смыкает сладостно их очи, 
 
Для них отрадны тени ночи; 
 
В душе их царствует покой. 
 
Напрасно с просьбой и мольбой, 
 
Ты ожидаешь состраданья; 
 
Твой гнусный вид, твои рыданья, 
 
Твои слова: «я ваш супруг!» 
 
Как громом их сразили вдруг: 
 
Испуга пагубного жертвы, 
 
Они упали полумертвы 
 
При этих горестных словах. 
 
«Не муж явился к нам в рогах, 
 
С брадой и шерстию козлиной, 
 
Но дух подземный нечестивый, 
 
Приняв козла живого вид, 
 
Его устами говорит».

❉❉❉❉

И крик детей, и жен смятенье, 
 
И в доме страшное волненье, 
 
И визг и вой: «Алла, Алла!» 
 
И быстролетная молва, 
 
И речи, сказки об Имане 
 
И о смешном его кафтане 
 
В селеньи быстро разнеслись. 
 
«Где, где он? — вопли раздались. — 
 
Кажите нам сего урода!» 
 
И сонмы буйного народа 
 
К нему нахлынули на двор. 
 
«Вот дух нечистый! вот мой вор! — 
 
Кричал с горящими глазами 
 
И угрожая кулаками 
 
И вне себя Абдул Мелек. — 
 
Отдай, презренный человек, 
 
Сей час мешок мой с золотыми, 
 
Или я в ад тебя за ними, 
 
Исчадье адово, пошлю: 
 
Отдай мне собственность мою!» 
 
— Абдул, Абдул! — сказал несчастной. — 
 
Теперь я вижу, что напрасно 
 
Не чтил Аллу я моего: 
 
Правдиво мщение его! 
 
Возьми твой клад — мне бес лукавой 
 
Вдохнул поступок мой неправой. —

❉❉❉❉

«Теперь он боле не Иман; 
 
Его на петлю, на аркан! — 
 
Кричал народ ожесточенной. — 
 
Пускай во все концы вселенной 
 
Пройдёт правдивая молва, 
 
Что так за гнусные дела 
 
У нас карают всех злодеев. 
 
……………… . 
 
Ура! — раздался общий крик. — 
 
Пророк божественный велик! 
 
Пред ним не скрыты преступленья, 
 
И грозен час его отмщенья! 
 
Покинь, Абдул, покинь твой страх, 
 
Иман и клад в твоих руках».

❉❉❉❉

«Так награждаются обманы 
 
И козлоногие Иманы!» — 
 
Абдул безжалостно твердил 
 
И по селу его водил 
 
С веревкой длинною на шее. 
 
«Сюда скорей, сюда скорее!» — 
 
Кричали зрители вокруг, 
 
И хилой дедушка, и внук, 
 
И стар и молод собирались, 
 
Козлу смешному удивлялись 
 
И тайно думали: «Алла! 
 
Не дай нам образа козла!»

❉❉❉❉

Уже то время миновало, 
 
Имана бедного не стало, 
 
Покрыла гроб его ковыль; 
 
Но неизгладимая быль 
 
Живёт в преданьях и рассказах, 
 
И об Имановых проказах 
 
Там и доселе говорят 
 
И детям маленьким твердят: 
 
«Дитя моё! не делай злого 
 
И не желай себе чужого, 
 
Когда не хочешь быть козлом: 
 
За зло везде заплатят злом». 
 
И в час полночи молчаливой 
 
Ребёнок робкий и пугливой 
 
Со страхом по полю бежит, 
 
Где хладной прах его лежит. 
 
И мусульманин правоверной 
 
Ещё доселе суеверно 
 
Готов пришельцу чуждых стран 
 
Сказать, что мёртвый их Иман 
 
Нередко, встав из гроба, бродит 
 
И криком жалостным наводит 
 
Боязнь и трепет в тех местах, 
 
Что — страшно думать о козлах.

❉❉❉❉