Два повара

Виргилий, Цицерон,

Бургавен, Эйлер, Локк, Картезий и Невтон,

Апелл и Пракситель, Мецен и Сципион.

О треблаженная божественная мода!

Зайди когда в приказ —

Где столько, как у нас,

Бумаги в день испишут?

А то, что грамота, писцы едва и слышут.

Кто срода никогда солдатом не бывал,

С Невы до Одера, стреляя, доставал.

Сапожник медик был, дая цельбы пустые.

Муж некто знаменит

Молчанием одним попался во святые.

О дни златые!

Но скоро всё сие Минерва пременит,

Которая Россией обладает,

От коей мрачный ум сиянья ожидает,

А лира между тем мне басенку звенит,

Был некий господин, сын дьячий, иль боярин,

Иль выезжий татарин, —

Герольдия сама не ведает о том.

Так как же знать и мне в России здесь о ком?

Однако дворянин, вот то известно свету.

Причина — что имел ливрею и карету,

Перед каретою всегда впряжен был цук,

А за каретою был егерь и гайдук.

Ковчег его творил по камню громкий стук,

А где не мощены по улицам дороги,

Карета тяжкая в грязи была по дроги.

Гостей имел боярин завсегда,

Да то беда,

Кухмистра не имеет,

А стряпать не умеет.

Дал двух молодчиков учиться в повара,

И стали в год они в поварне мастера.

Хозяин делает беседу,

Зовет гостей к обеду,

Не тех, которых он простым питьем поит,

Да где по праздникам в передних он стоит.

Кухмистры стол устраивают,

Большие ко столу наедут господа.

В большом котле кипит капуста и вода,

Кухмистры над котлом зевают

И все в один котел потравы зарывают,

Чего не слыхано поныне никогда.

Что выльется за штука,

Сварившися, оттоль,

Где сахар был и соль,

Каплун и щука?

На что такой вопрос?

Сварился, вылился хаос.

Кричит хозяин мой, хватается за шпагу,

Однако повара с поварни дали тягу.

Хозяин чешет лоб и нос.

Вот пятница страшной недели!

Бояре съехались и ничего не ели.

❉❉❉❉