Признание

И сеет перлы хладная роса.

В аллее темной — слушай! — голоса:

«Да, сударь мой: так дней недели семь

Я погружен в беззвездной ночи темь!

Вы правь!: мне едва осьмнадцать лет,

И говорят — я недурной поэт.

Но стыдно мне, с рожденья горбуну,

Над ней вздыхать и плакать на луну…

Нет, сударь мой: иных я мыслей полн…»

Овеян сад плесканьем темных волн;

Сухих акаций щелкают стручки.

«Вот вам пример: на нос надев очки.

Сжимаю жадно желтый фолиант.

Строка несет и в берег бросит: Кант.

Пусть я паук в пыли библиотек:

Я просвещенный, книжный человек,

Людей, как мух, в сплетенья слов ловлю:

Встаю чуть свет: читаю, ем и сплю…

Да, сударь мой: так дней недели семь

Я погружен в беззвездной ночи темь.

Я не монах: как шум пойдет с реки,

Не раз — не раз, на нос надев очки

И затая нескромную мечту,

Младых Харит младую наготу,

К окну припав, рассматриваю я,

Рассеянно стаканом мух давя:

Иль крадусь в сад к развесистой ольхе…»

И крикнет гость, и подмигнет: «Хе-хе…»

Молчит. И ночь. Шлют шелест тростники.

Сухих акаций щелкают стручки.

Огнистый след прочертит неба склон.

Слетит алмаз в беззвездный бездны сон.

❉❉❉❉