Зов озера

Памяти жертв фашизма 
Певзнер 1903, Сергеев 1934, 
Лебедев 1916, Бирман 1938, 
Бирман 1941, Дробот 1907… 
 
Наши кеды как приморозило. 
Тишина. 
Гетто в озере. Гетто в озере. 
Три гектара живого дна. 
 
Гражданин в пиджачке гороховом 
зазывает на славный клев, 
только кровь 
на крючке его крохотном, 
кровь! 
 
«Не могу,- говорит Володька,- 
а по рылу — могу, 
это вроде как 
не укладывается в мозгу! 
 
Я живою водой умоюсь, 
может, чью-то жизнь расплещу. 
Может, Машеньку или Мойшу 
я размазываю по лицу. 
 
Ты не трожь воды плоскодонкой, 
уважаемый инвалид, 
ты пощупай ее ладонью — 
болит! 
 
Может, так же не чьи-то давние, 
а ладони моей жены, 
плечи, волосы, ожидание 
будут кем-то растворены? 
 
А базарами колоссальными 
барабанит жабрами в жесть 
то, что было теплом, глазами, 
на колени любило сесть…» 
 
«Не могу,- говорит Володька,- 
лишь зажмурюсь — 
в чугунных ночах, 
точно рыбы на сковородках, 
пляшут женщины и кричат!» 
 
Третью ночь как Костров пьет. 
И ночами зовет с обрыва. 
И к нему 
Является 
Рыба 
Чудо-юдо озерных вод! 
 
«Рыба, 
летучая рыба, 
с огневым лицом мадонны, 
с плавниками белыми 
как свистят паровозы, 
рыба, 
Рива тебя звали, 
золотая Рива, 
Ривка, либо как-нибудь еще, 
с обрывком 
колючей проволоки или рыболовным крючком 
в верхней губе, рыба, 
рыба боли и печали, 
прости меня, прокляни, но что-нибудь ответь…» 
 
Ничего не отвечает рыба. 
 
 
Тихо. 
Озеро приграничное. 
Три сосны. 
Изумленнейшее хранилище 
жизни, облака, вышины. 
 
Лебедев 1916, Бирман 1941, 
Румер 1902, Бойко оба 1933. 
 
1965