Второй звонок

Второй звонок.

Мы становимся кучкой перед Митяем.

Он тычет в нас веером спичек, —

Тяните, — шипит. Мы тянем.

Короткая выпадает Лене. Лена белеет,

стоит, будто в луже клея.

Митяй рычит: смотри мне, не подведи там.

Сует пакет с реквизитом:

фонарик (светить),

конфету в фольге (шуршать),

будильник (на крайний случай, на семь ноль пять).

Премьера, серьезный день,

мы идем садиться.

Стараемся Лене кивнуть,

чтобы как-то её

поддержать.

❉❉❉❉

У нас тут, знаете, рай

для фанатов приличного поведения.

К примеру,

мы ходим в театр почти каждый день, и я

ни разу не видел людей,

покидающих зал до финала,

даже если пьеса глупа и всех доконала.

Никто не включает смартфон.

Не ест.

Не приходит пьяным.

Не обсуждает актрис — ни прелести, ни изъяны.

Не бесит старую приму

дурным головным убором.

Чрезмерно тактичный город.

❉❉❉❉

Артисты щупают звуком мир,

как летучие мыши:

кричат в темноту и ждут, что она надышит,

наплачет и набрюзжит, набрызжет и настрекочет.

Театр тишины боится,

актер тишины не хочет,

ему эта наша вежливость,

как гондон на ушах.

Поэтому, чтобы все было в норме,

кто-то должен

шуршать.

❉❉❉❉

Вот тут и вступаем мы,

мы, рыцари бельэтажа.

У каждого собственный почерк,

вот, например, Наташа

хихикает невпопад и шумно роется в сумке.

Камиль шелестит и ерзает, шепчет “суки”.

Ванюша — солист на молнии старой куртки.

Я — вечный поклонник классики: хруст обертки.

Митяй обычно бубнит, сморкается и свистит.

А Лена пока новичок — еще не нашла свой стиль.

❉❉❉❉

Сидит,

на коленях пакет.

Прямая, как гимназистка.

И чувствуем, еле держится, слезы близко.

Любой поначалу боится восстать против тишины.

Но вроде бы собралась, вступила,

какие-то всхлипы

слышны.

❉❉❉❉