Я представляю страх и обалденье

Я представляю страх и обалденье,  
когда попало в Третье отделенье  
«На смерть Поэта»…  
Представляю я,  
как начали все эти гады бегать,  
на вицмундиры осыпая перхоть,  
в носы табак спасительный суя.  
И шеф жандармов — главный идеолог,  
ругая подчиненных идиотов,  
надел очки… Дойдя до строк: «Но есть,  
есть божий суд, наперсники разврата…» —  
он, вздрогнув, огляделся воровато  
и побоялся еще раз прочесть.  

❉❉❉❉

Уже давно докладец был состряпан,  
и на Кавказ М. Лермонтов запрятан,  
но Бенкендорф с тех пор утратил сон.  
Во время всей бодяги царедворской —  
приемов, заседаний, церемоний:  
«Есть божий суд…» — в смятенье слышал он.  

❉❉❉❉

«Есть божий суд…» — метель ревела в окна.  
«Есть божий суд…» — весной стонала Волга  
в раздольях исстрадавшихся степных.  
«Есть божий суд…» — кандальники бренчали.  
«Есть божий суд…» — безмолвствуя, кричали  
глаза скидавших шапки крепостных.  

❉❉❉❉

И шеф, трясясь от страха водянисто,  
украдкой превратился в атеиста.  
Шеф посещал молебны, как всегда,  
с приятцей размышляя в кабинете,  
что все же бога нет на этом свете,  
а значит, нет и божьего суда.  

❉❉❉❉

Но вечно  
надо всеми подлецами —  
жандармами, придворными льстецами,—  
как будто их грядущая судьба,  
звучит с неумолимостью набата:  
«Есть божий суд, наперсники разврата…  
Есть божий суд… Есть грозный судия…»  

❉❉❉❉

И если даже нет на свете бога,  
не потирайте руки слишком бодро:  
вас вицмундиры ваши не спасут,—  
придет за все когда-нибудь расплата.  
Есть божий суд, наперсники разврата,  
и суд поэта — это божий суд!  

❉❉❉❉

1973  

❉❉❉❉