Заветная книга

В пустыне далекой был старец седой,  
Пещера в утесе — жилище его;  
И дуб устарелый и клен молодой  
Укромную келью, шумя, осеняли,  
И теплилась тихо на сумрачном своде  
Лампада; в средине налой, и на нем  
Лежала, как тайна, заветная книга;  
И к ней только старец один прикасался.  
Три части вмещала та книга в себе;  
Три разные ленты те части делили.  
Как свежая роза, алела одна;  
Другая, как небо, была голубая;  
Но черная третья — как врана крыло.  
И с каждым рассветом пустынник-мудрец  
С почтением к книге заветной подходит  
И лист, но не боле, читает один.  
И он уж за черной прочитывал лентой, —  
Не много ему оставалось читать!  
Читает — и книгу, со вздохом закрыв,  
Идет он, склоненный в глубокую думу,  
Как будто прощаться с природой. — Так мирно  
И тихо в нем жизнь погасала, как день  
На ясном, безоблачном небе. — И вот,  
Пришел к нему гость из мятежного света:  
То юноша свежий, как цвет молодой;  
Румянец пылал на лилейных щеках,  
И светлые искры сияли в очах,  
И кудри играли вкруг шеи прямой.  
«Отец! благодатью святой осени  
Пришельца из бурного света. Открой  
Высокую тайну, скажи мне, мудрец:  
Как в мире мятежном без бури прожить?  
И где обитает блаженство? скажи:  
Где с пылкой душою я счастье найду?  
Пусть мудрости хладной созрелый совет  
Кипящую жажду в груди утолит!  
Напой меня светом вещаний святых:  
Открой, благодатный, мне тайны судьбы  
И жизни науку!» И старец в ответ:  
«О посланный сердцу наследник младой!  
Приди, мой желанный! и тайну прими,  
Высокую тайну… В сей книге она:  
Вся жизни премудрость в сей книге святой,  
Заветной, — ты каждый читай ее день,  
И лист, но не боле, для каждого дня!  
Не более, помни!..» С сим словом почил,  
Как тихий младенец, столетний мудрец.  
И было преданье, что ангел пустынь  
Восхитил земные остатки его!  
Вот ночь протекает, как вечность!.. С зарей  
К заветной подходит пылающий чтец  
И к розовой ленте душою летит.  
Читает, и сердце весельем зажглось:  
Всё розовым светом сияет в очах;  
Все жилы, как струны, дрожат — и ключом  
Кипит молодая, румяная кровь.  
Улыбка играет на свежем лице;  
Он, кажется; слышит надежды привет  
И голос знакомых мечтаний: он весь  
Восторг и желанье… Уж лист пробежал  
И дале, всё дале, как вспыхнувший огнь  
При веяньи ветра на поле сухом;  
И вот в упоеньи всю первую часть  
Прочел, поглотил он — и розовый свет  
Угас, и поблекла улыбка… Он стих;  
Но слышит он новый заманчивый глас:  
«Всё далее, дале!» Эфир голубой  
Сияет, как небо, в заветных листах.  
И всё постоянней и всё там верней,  
И счастья обеты слышнее — и цель  
Вдали, за туманом, яснее горит…  
Спокойнее взоры чтеца, — но уныл  
И пасмурен стал он, когда перешел  
За черную ленту… Там вялая жизнь  
Как сонные воды в пустынных брегах…  
Прочел — и со вздохом воспомнил завет,  
И тихо побрел он к родной стороне.  
Но там ненадолго он гость у друзей!  
Он сохнет, он вянет отцветшей душой;  
Линяет румянец на впалых щеках,  
И жизнь догорает во взорах — и вот,  
Унылый, он рано в могилу сошел.  
Постигнули тайну кончины его…  
И братья и други по летам забав,  
Вздыхая, жалели о пылком чтеце,  
Что книгу он жизни так рано прочел!  

❉❉❉❉

1824  

❉❉❉❉