Леконт де Лиль. Огненная жертва

С тех пор, как истины прияли люди свет,

Свершилось 1618 лет.

На небе знойный день. У пышного примаса

Гостей по городу толпится с ночи масса;

❉❉❉❉

Слились и яркий звон и гул колоколов,

И море зыблется на площади голов.

По скатам красных крыш и в волны злато льется,

И солнце городу нарядному смеется,

❉❉❉❉

На стены черные обители глядит,

Мосты горбатые улыбкой золотит,

И блещет меж зубцов кривых и старых башен,

Где только что мятеж вставал и зол, и страшен.

❉❉❉❉

Протяжным рокотом, как гулом вешних вод,

Тупик, и улицу, и площадь, и проход,

Сливаясь, голоса и шумы заливают,

И руки движутся, и плечи напирают.

❉❉❉❉

Все в белом иноки: то черный, то седой,

То гладко выбритый, то с длинной бородой,

Тонсуры, лысины, шлыки и капюшоны,

На кровных скакунах надменные бароны,

❉❉❉❉

Попоны, шитые девизами гербов,

И ведьмы старые с огрызками зубов…

И дамы пышные на креслах и в рыдванах,

И белые брыжжи на розовых мещанах,

❉❉❉❉

И винный блеск в глазах, и винный аромат

Меж пестрой челяди гайдучьей и солдат.

Шуты и нищие, ханжи и проститутки,

И кантов пение, и площадные шутки,

❉❉❉❉

И с ночи, кажется, все эти люди тут,

Чтоб видеть, как живым еретика сожгут.

А с высоты костра, по горло цепью скручен,

К столбу дубовому привязан и измучен,

❉❉❉❉

На море зыбкое взирает еретик,

И мрачной горечью подернут строгий лик.

Он видит у костра безумных изуверов,

Он слышит вопли их и гимны лицемеров.

❉❉❉❉

В горячке диких снов воздев себе венцы,

Вот злые двинулись попарно чернецы;

Дрожат уста у них от бешеных хулений,

Их руки грязные бичуют светлый гений,

❉❉❉❉

Из глаз завистливых струится темный яд:

Они пожрать его, а не казнить хотят.

И стыдно за людей прикованному стало…

Вдруг занялся огонь, береста затрещала,

❉❉❉❉

Вот пурпурный язык ступни ему лизнул

И быстро по пояс змеею обогнул.

Надулись волдыри и лопнули, и точно

Назревшей мякотью плода кто брызнул сочной.

❉❉❉❉

Когда ж огонь ему под сердце подступил,

«О Боже, Боже мой!» — он в муках возопил.

А с площади монах кричит с усмешкой зверской:

«Что, дьявольская снедь, отступник богомерзкий?

❉❉❉❉

О Боге вспомнил ты, да поздно на беду.

Ну, здесь не догоришь — дожаришься в аду».

И муки еретик гордыней подавляя

И страшное лицо из пламени являя,

❉❉❉❉

Где кожу черную кипящий пот багрил,

На жалком выродке глаза остановил

И словом из огня стегнул его, как плетью:

«Холоп, не радуйся напрасно… междометью!»

❉❉❉❉

Тут бешеный огонь слова его прервал,

Но гнев и меж костей там долго бушевал…

❉❉❉❉