К Жуковскому

Благослови, поэт!.. В тиши Парнасской сени  
Я с трепетом склонил пред музами колени:  
Опасною тропой с надеждой полетел,  
Мне жребий вынул Феб, и лира мой удел.  
Страшусь, неопытный, бесславного паденья,  
Но пылкого смирить не в силах я влеченья,  
Не грозный приговор на гибель внемлю я:  
Сокрытого в веках священный судия,  
Страж верный прошлых лет, наперсник Муз любимый  
И бледной зависти предмет неколебимый  
Приветливым меня вниманьем ободрил;  
И Дмитрев слабый дар с улыбкой похвалил;  

❉❉❉❉

И славный старец наш, царей певец избранный,  
Крылатым Гением и Грацией венчанный,  
В слезах обнял меня дрожащею рукой  
И счастье мне предрек, незнаемое мной.  
И ты, природою на песни обреченный!  
Не ты ль мне руку дал в завет любви священный?  
Могу ль забыть я час, когда перед тобой  
Безмолвный я стоял, и молнийной струей —  
Душа к возвышенной душе твоей летела  
И, тайно съединясь, в восторгах пламенела, —  
Нет, нет! решился я – без страха в трудный путь  
Отважной верою исполнилася грудь.  
Творцы бессмертные, питомцы вдохновенья!..  
Вы цель мне кажете в туманах отдаленья,  
 
Лечу к безвестному отважною мечтой,  
И, мнится, Гений ваш промчался надо мной!  

❉❉❉❉

Но что? Под грозною Парнасскою скалою  
Какое зрелище открылось предо мною?  
В ужасной темноте пещерной глубины  
Вражды и Зависти угрюмые сыны,  
Возвышенных творцов Зоилы записные  
Сидят – Бессмыслицы дружины боевые.  
Далеко диких лир несется резкой вой,  
Варяжские стихи визжит Варягов строй.  
Смех общий им ответ; над мрачными толпами  
Во мгле два призрака склонилися главами.  
Один на груды сел и прозы и стихов —  
Тяжелые плоды полунощных трудов,  
Усопших од, поэм забвенные могилы!  
С улыбкой внемлет вой стопосложитель хилый:  
Пред ним растерзанный стенает Тилимах;  
Железное перо скрыпит в его перстах  
И тянет за собой Гекзаметры сухие,  
Спондеи жесткие и Дактилы тугие.  
Ретивой Музою прославленный певец,  
Гордись – ты Мевия надутый образец!  
Но кто другой, в дыму безумного куренья,  
Стоит среди толпы друзей непросвещенья?  
Торжественной хвалы к нему несется шум:  
А он – он рифмою попрал и Вкус и Ум;  
Ты ль это, слабое дитя чужих уроков,  
Завистливый гордец, холодный Сумароков,  
Без силы, без огня, с посредственным умом,  
Предрассуждениям обязанный венцом  
И с Пинда сброшенный и проклятый Расином?  
Ему ли, карлику, тягаться с исполином?  
Ему ль оспоривать тот лавровый венец,  
В котором возблистал бессмертный наш певец,  

❉❉❉❉

Веселье россиян, полунощное диво?.  
Нет! в тихой Лете он потонет молчаливо,  
Уж на челе его забвения печать,  
Предбудущим векам что мог он передать?  
Страшилась Грация цинической свирели,  
И персты грубые на лире костенели.  
Пусть будет Мевием в речах превознесен —  
Явится Депрео, исчезнет Шапелен.  

❉❉❉❉

И что ж? всегда смешным останется смешное;  
Невежду пестует Невежество слепое.  
Оно сокрыло их во мрачный свой приют;  
Там прозу и стихи отважно все куют,  
Там все враги Наук, все глухи – лишь не немы,  
Те слогом Никона печатают поэмы,  
Одни славянских од громады громоздят,  
Другие в бешеных Трагедиях хрипят,  
Тот, верный своему мятежному союзу,  
На сцену возведя зевающую Музу,  
Бессмертных Гениев сорвать с Парнасса мнит.  
Рука содрогнулась, удар его скользит,  
Вотще бросается с завистливым кинжалом,  
Куплетом ранен он, низвержен в прах Журналом, —  
При свистах Критики к собратьям он бежит…  
И маковый венец Феспису ими свит.  
Все, руку положив на том «Тилимахиды»,  
Клянутся отомстить сотрудников обиды,  
Волнуясь восстают неистовой толпой.  

❉❉❉❉

Беда, кто в свет рожден с чувствительной душой!  
Кто тайно мог пленить красавиц нежной лирой,  
Кто смело просвистал шутливою сатирой,  
Кто выражается правдивым языком,  

❉❉❉❉

И русской Глупости не хочет бить челом!..  
Он враг Отечества, он сеятель разврата!  
И речи сыплются дождем на сопостата.  

❉❉❉❉

И вы восстаньте же, Парнасские жрецы  
Природой и трудом воспитанны певцы  
В счастливой ереси и Вкуса и Ученья,  
Разите дерзостных друзей Непросвещенья.  
Отмститель Гения, друг истинны, поэт!  
Лиющая с небес и жизнь и вечный свет,  
Стрелою гибели десница Аполлона  
Сражает наконец ужасного Пифона.  
Смотрите: поражен враждебными стрелами,  
С потухшим факелом, с недвижными крылами  
К вам Озерова дух взывает: други! месть!..  
Вам оскорбленный вкус, вам Знанья дали весть —  
Летите на врагов: и Феб и Музы с вами!  
Разите варваров кровавыми стихами;  
Невежество, смирясь, потупит хладный взор,  
Спесивых риторов безграмотный собор…  

❉❉❉❉

Но вижу: возвещать нам истины опасно,  
Уж Мевий на меня нахмурился ужасно,  
И смертный приговор талантам возгремел.  
Гонения терпеть ужель и мой удел?  
 
Что нужды? смело в даль, дорогою прямою,  
Ученью руку дав, поддержанный тобою,  
Их злобы не страшусь; мне твердый Карамзин,  
Мне ты пример. Что крик безумных сих дружин?  
Пускай беседуют отверженные Феба;  
Им прозы, ни стихов не послан дар от неба.  
Их слава – им же стыд; творенья – смех уму;  
И в тьме возникшие низвергнутся во тьму.  

❉❉❉❉