У лиловой картины

У лиловой картины, которую ты мне принес,

Где ухабы, дома или море с соляркой и дымом,

Старый критик стоял, глядя в заводи зыбких полос,

И спросил наконец:

— Почему вы дружили с Назымом?

❉❉❉❉

Ты, пройдя сквозь страданье, которого хватит троим,

Ты, придя как легенда и вдруг обернувшись живым,—

Рыжий турок с короткой и вечной судьбой,

В самом деле, Назым, почему мы дружили с тобой?

❉❉❉❉

Я любил в тебе ярость и то, как ты жил без отказа.

То, что не был ты старым, что не был ты старым ни разу.

Звонкий труженик, землю упрямо лечил ты больную,

В шестьдесят пил вино и девчонку любил озорную.

❉❉❉❉

Даже умер — живя, улыбнувшись июньскому свету

Утром. Руку подняв, чтобы вынуть газету.

Я с тобой подружился той давней турецкою ночью,

В час, когда тебя бросили в одиночку.

❉❉❉❉

И в тот полдень берлинский, в те две раскаленных недели,

Когда вместе с тобой мы дрались, и писали, и пели.

В драке ты веселел, забывал и болезнь и усталость.

И за друга был рад, если песня его получалась.

❉❉❉❉

Ты, как я, москвичом был. Москву ты любил. Но я знаю,

Как во сне тебя Турция не оставляла родная.

Минаретами сердце колола, синела Босфором,

Молодыми друзьями стояла всегда перед взором.

❉❉❉❉

Пусть писал ты, могучий, иным, удивительным словом.

Пусть привык ты вдали к диковатым картинам лиловым.

Пусть не сверстники мы, пусть мы кровью совсем неродные.

Пусть хотели поссорить нас люди иные,—

❉❉❉❉

Жажда жизни, Назым, нас навеки сдружила с тобою.

Чувство локтя, Назым, нас нигде не бросало с тобою.

Мы с тобой оптимисты, Назым,— так нам сердце велело.

Мы с тобой коммунисты, Назым. Может, в этом все дело.

❉❉❉❉