Иван Никитин — Жена ямщика

Жгуч мороз трескучий,

На дворе темно;

Серебристый иней

Запушил окно.

Тяжело и скучно,

Тишина в избе;

Только ветер воет

Жалобно в трубе.

И горит лучина,

Издавая треск,

На полати, стены

Разливая блеск.

Дремлет подле печки,

Прислонясь к стене,

Мальчуган курчавый

В старом зипуне.

Слабо освещает

Бледный огонек

Детскую головку

И румянец щек.

Тень его головки

На стене лежит;

На скамье, за прялкой,

Мать его сидит.

Ей недаром снился

Страшяый сон вчера:

Вся душа изныла

С раннего утра.

Пятая неделя

Вот к концу идет,

Муж что в воду канул —

Весточки не шлет.

«Ну, господь помилуй,

Если с мужиком

Грех какой случился

На пути глухом!..

Дело мое бабье,

Целый век больна,

Что я буду делать

Одиной-одна!

Сын еще ребенок,

Скоро ль подрастет?

Бедный!., все гостинца

От отца он ждет!..»

И глядит на сына

Горемыка-мать.

«Ты бы лег, касатик,

Перестань дремать!»

— «А зачем же, мама,

Ты сама не спишь,

И вечор все пряла,

И теперь сидишь?»

— «Ох, мой ненаглядный,

Прясть-то нет уж сил:

Что-то так мне грустно,

Божий свет немил!»

— «Полно плакать, мама!» —

Мальчуган сказал

И к плечу родимой

Головой припал.

«Я не стану плакать;

Ляг, усни, дружок;

Я тебе соломки

Принесу снопок,

Постелю постельку,

А господь пошлет —

Твой отец гостинец

Скоро привезет;

Новые салазки

Сделает опять,

Будет в них сыночка

По двору катать…»

И дитя забылось.

Ночь длинна, длинна…

Мерно раздается

Звук веретена.

Дымная лучина

Чуть в светце горит,

Только вьюга как-то

Жалобней шумит.

Мнится, будто стонет

Кто-то у крыльца,

Словно провожают

С плачем мертвеца…

И на память пряхе

Молодость пришла,

Вот и мать-старушка,

Мнится, ожила.

Села на лежанку

И на дочь глядит:

«Сохнешь ты, родная,

Сохнешь, — говорит, —

Где тебе, голубке,

Замужем-то жить,

Труд порой рабочей

В поле выносить!

И в кого родилась

Ты с таким лицом?

Старшие-то сестры

Кровь ведь с молоком!

И разгульны, правда,

Нечего сказать,

Да зато им — шутка

Молотить и жать.

А тебя за разум

Хвалит вся семья,

Да любить-то… любит

Только мать твоя».

Вот в сенях избушки

Кто-то застучал.

«Батюшка приехал!» —

Мальчуган сказал.

И вскочил с постели,

Щечки ярче роз.

«Батюшка приехал,

Калачей привез!..»

— «Вишь, мороз как крепко

Дверь-то прихватил!» —

Грубо гость знакомый

Вдруг заговорил…

И мужик плечистый

Сильно дверь рванул,

На пороге с шапки

Иней отряхнул,

Осенил три раза

Грудь свою крестом,

Почесал затылок

И сказал потом:

«Здравствуешь, соседка!

Как живешь, мой свет?..

Экая погодка,

В поле следу нет!

Ну, не с доброй вестью

Я к тебе пришел:

Я лошадок ваших

Из Москвы привел».

— «А мой муж?» — спросила

Ямщика жена,

И белее снега

Сделалась она.

«Да в Москву приехав,

Вдруг он захворал,

И господь бедняге

По душу послал».

Весть, как гром, упала…

И, едва жива,

Перевесть дыханья

Не могла вдова.

Опустив ручонки,

Сын дрожал как лист…

За стеной избушки

Был и плач и свист…

«Вишь, какая притча! —

Рассуждал мужик. —

Верно, я не впору

Развязал язык.

А ведь жалко бабу,

Что и говорить!

Скоро ей придется

По миру ходить…»

«Полно горевать-то, —

Он вдове сказал: —

Стало, неча делать,

Бог, знать, наказал!

Ну, прощай покуда.

Мне домой пора;

Лошади-то ваши

Тут вот, у двора.

❉❉❉❉

Да!.. ведь эка память,

Все стал забывать:

Вот отец сынишке

Крест велел отдать.

Сам он через силу

С шеи его снял,

В грамотке мне отдал

В руки и сказал:

«Вот благословенье

Сыну моему;

Пусть не забывает

Мать, скажи ему».

А тебя-то, видно,

Крепко он любил:

По смерть твое имя,

Бедный, он твердил».

❉❉❉❉