Илья Муромец

Богатырская сказка[1]

❉❉❉❉

Le monde est vieux, dit on: je

le crois; cependant

Il le faul arnuser encore comme

un enfant.

La Fontaine[2]

❉❉❉❉

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

❉❉❉❉

He хочу с поэтом Греции

звучным гласом Каллиопиным

петь вражды Агамемноновой

с храбрым правнуком Юпитера;

или, следуя Виргилию,

плыть от Трои разоренныя

с хитрым сыном Афродитиным

к злачным берегам Италии.

Не желаю в мифологии

черпать дивных, странных вымыслов.

Мы не греки и не римляне;

мы не верим их преданиям;

мы не верим, чтобы бог Сатурн

мог любезного родителя

превратить в урода жалкого;

чтобы Леды были — курицы

и несли весною яйца;

чтобы Поллуксы с Еленами

родились от белых лебедей.

Нам другие сказки надобны;

мы другие сказки слышали

от своих покойных мамушек.

Я намерен слогом древности

рассказать теперь одну из них

вам, любезные читатели,

если вы в часы свободные

удовольствие находите

в русских баснях, в русских повестях,

в смеси былей с небылицами,

в сих игрушках мирной праздности,

в сих мечтах воображения.

Ах! не всё нам горькой истиной

мучить томные сердца свои!

ах! не всё нам реки слезные

лить о бедствиях существенных!

На минуту позабудемся

в чародействе красных вымыслов!

❉❉❉❉

Не хочу я на Парнас идти;

нет! Парнас гора высокая,

и дорога к ней не гладкая.

Я видал, как наши витязи,

наши стихо рифмо детели,

упиваясь одопением,

лезут на вершину Пиндову,

обступаются и вниз летят,

не с венцами и не с лаврами,

но с ушами (ах!) ослиными,

для позорища насмешникам!

Нет, любезные читатели!

я прошу вас не туда с собой.

Близ моей смиренной хижины,

на брегу реки прозрачныя,

роща древняя, дубовая

нас укроет от лучей дневных.

Там мой дедушка на старости

в жаркий полдень отдыхал всегда

на коленях милой бабушки;

там висит его пернатый шлем;

там висит его булатный меч,

коим он врагов отечества

за гордыню их наказывал

(кровь турецкая и шведская

и теперь еще видна на нем).

Там я сяду на брегу реки

и под тенью древ развесистых

буду повесть вам рассказывать.

❉❉❉❉

Там вы можете тихохонько,

если скучно вам покажется,

раза два зевнув, сомкнуть глаза.

❉❉❉❉

Ты, которая в подсолнечной

всюду видима и слышима;

ты, которая, как бог Протей,

всякий образ на себя берешь,

всяким голосом умеешь петь,

удивляешь, забавляешь нас, —

всё вещаешь, кроме… истины;

объявляешь с газетирами

сокровенности политики;

сочиняешь с стихотворцами

знатным похвалы прекрасные;

величаешь Пантомороса*

славным, беспримерным автором;

с алхимистом открываешь нам

тайну камня философского;

изъясняешь с систематиком

связь души с телесной сущностью

и свободы человеческой

с непременными законами;

ты, которая с Людмилою

нежным и дрожащим голосом

мне сказала: я люблю тебя!

о богиня света белого —

Ложь, Неправда, призрак истины!

будь теперь моей богинею

и цветами луга русского

убери героя древности,

величайшего из витязей,

чудодея Илью Муромца!

Я об нем хочу беседовать, —

об его бессмертных подвигах.

Ложь! с тобою не учиться мне

небылицы выдавать за быль.

❉❉❉❉

* То есть обер дурака.

❉❉❉❉

Солнце красное явилося

на лазури неба чистого

и лучами злата яркого

осветило рощу тихую,

холм зеленый и цветущий дол.

Улыбнулось всё творение;

воды с блеском заструилися;

травки, ночью освеженные,

и цветочки благовонные

растворили воздух утренний

сладким духом, ароматами.

Все кусточки оживилися,

и пернатые малюточки,

конопляночка с малиновкой,

в нежных песнях славить начали

день, беспечность и спокойствие.

Никогда в Российской области

не бывало утро летнее

веселее и прекраснее.

❉❉❉❉

Кто ж сим утром наслаждается?

Кто на статном соловом коне,

черный щит держа в одной руке,

а в другой копье булатное,

едет по лугу, как грозный царь?

На главе его пернатый шлем

с золотою, светлой бляхою;

на бедре его тяжелый меч;

латы, солнцем освещенные,

сыплют искры и огнем горят.

Кто сей витязь, богатырь младой?

Он подобен маю красному:

розы алые с лилеями

расцветают на лице его.

Он подобен мирту нежному:

тонок, прям и величав собой.

Взор его быстрей орлиного

и светлее ясна месяца.

Кто сей рыцарь? — Илья Муромец.

Он проехал дикий темный лес,

и глазам его является

поле гладкое, обширное,

где природою рассыпаны

в изобилии дары земли.

❉❉❉❉

Витязь Геснера не читывал,

но, имея сердце нежное,

любовался красотою дня;

тихим шагом ехал по лугу

и в душе своей чувствительной

жертву утреннюю, чистую,

приносил царю небесному.

«Ты, который украшаешь всё,

русский бог и бог вселенныя!

Ты, который наделяешь нас

всеми благами щедрот своих!

будь всегда моим помощником!

Я клянуся вечно следовать

богатырским предписаниям

и уставам добродетели,

быть защитником невинности,

бедных, сирых и несчастных вдов,

и наказывать мечом своим

злых тиранов и волшебников,

устрашающих сердца людей!»

Так герой наш размышлял в себе

и, повсюду обращая взор,

за кустами впереди себя,

над струями речки быстрыя,

видит светло голубой шатер,

видит ставку богатырскую

с золотою круглой маковкой.

Он к кусточкам приближается

и стучит копьем в железный щит;

но ответу богатырского

нет на стук его оружия.

❉❉❉❉

Белый конь гуляет по лугу,

неоседланный, невзнузданный,

щиплет травку ароматную

и следы подков серебряных

оставляет на росе цветов.

Не выходит витязь к витязю

поклониться, ознакомиться.

❉❉❉❉

Удивляется наш Муромец;

смотрит на небо и думает:

«Солнце выше гор лазоревых,

а российский богатырь в шатре

неужель еще покоится?»

Он пускает на зеленый луг

своего коня надежного

и вступает смелой поступью

в ставку с золотою маковкой.

❉❉❉❉

Для чего природа дивная

не дала мне дара чудного

нежной кистию прельщать глаза

и писать живыми красками

с Тицианом и Корреджием?

Ах! тогда бы я представил вам,

что увидел витязь Муромец

в ставке с золотою маковкой.

Вы бы вместе с ним увидели —

беспримерную красавицу,

всех любезностей собрание,

редкость милых женских прелестей;

вы бы вместе с ним увидели,

как она приятным, тихим сном

наслаждалась в голубом шатре,

разметавшись на цветной траве;

как ее густые волосы,

светло русые, волнистые,

осеняли белизну лица,

шеи, груди алебастровой

и, свиваясь, развиваяся,

упадали на колена к ней;

как ее рука лилейная,

где все жилки васильковые

были с нежностью означены,

ее голову покоила;

как одежда снего белая,

полотняная, тончайшая,

от дыханья груди полныя

трепетала тихим трепетом.

Но не можно в сказке выразить

и не можно написать пером,

чем глаза героя нашего

услаждались на ее челе,

на ее устах малиновых,

на ее бровях возвышенных

и на всем лице красавицы.

Латы с золотой насечкою,

шлем с пером заморской жар птицы,

меч с топазной рукояткою,

копие с булатным острием,

щит из стали вороненыя

и седло с блестящей осыпью

на траве лежали вкруг ее.

❉❉❉❉

Сердце твердое, геройское

твердо в битвах и сражениях

со врагами добродетели —

твердо в бедствиях, опасностях;

но нетвердо против женских стрел,

мягче воску белоярого

против нежных, милых прелестей.

Витязь знал красавиц множество

в беспредельной Русской области,

но такой еще не видывал.

Взор его не отвращается

от румяного лица ее.

Он боится разбудить ее;

он досадует, что сердце в нем

бьется с частым, сильным трепетом;

он дыхание в груди своей

останавливать старается,

чтобы долее красавицу

беспрепятственно рассматривать.

Но ему опять желается,

чтоб красавица очнулась вдруг;

ему хочется глаза ее —

верно, светлые, любезные —

видеть под бровями черными;

ему хочется внимать ее

гласу тихому, приятному;

ему хочется узнать ее

любопытную историю,

и откуда, и куда она,

и зачем, девица красная

(витязь думал и угадывал,

что она была девицею),

ездит по свету геройствовать,

подвергается опасностям

жизни трудной, жизни рыцарской,

не щадя весенних прелестей,

не бояся жара, холода.

❉❉❉❉

«Руки слабой, тленной женщины

могут шить сребром и золотом

в красном и покойном тереме, —

не мечом и не копьем владеть;

могут друга, сердцу милого,

жать с любовью к сердцу нежному, —

не гигантов на полях разить.

Если кто из злых волшебников

в плен возьмет девицу юную,

ах! чего злодей бесчувственный

с нею в ярости не сделает?» —

Так Илья с собой беседует

и взирает на прекрасную.

❉❉❉❉

Время быстрою стрелой летит;

час проходит за минутами,

и за утром полдень следует —

незнакомка спит глубоким сном.

❉❉❉❉

Солнце к западу склоняется,

и с эфирною прохладою

вечер сходит с неба ясного

на луга и поле чистое —

незнакомка спит глубоким сном.

Ночь на облаке спускается

и густыя тьмы покровами

одевает землю тихую;

слышно ручейков журчание,

слышно эхо отдаленное,

и в кусточках соловей поет —

незнакомка спит глубоким сном.

❉❉❉❉

Тщетно витязь дожидается,

чтобы грудь ее высокая

вздохом нежным всколебалася;

чтоб она рукою белою

хотя раз тихонько тронулась

и открыла очи ясные!

Незнакомка спит по прежнему.

❉❉❉❉

Он садится в голубом шатре

и, взирая на прекрасную,

видит в самой темноте ночной

красоту ее небесную,

видит — в тронутой душе своей

и в своем воображении;

чувствует ее дыхание

и не мыслит успокоиться

в час глубокия полуночи.

❉❉❉❉

Ночь проходит, наступает день;

день проходит, наступает ночь —

незнакомка спит по прежнему.

❉❉❉❉

Рыцарь наш сидит как вкопанный;

забывает пищу, нужный сон.

Всякий час, минуту каждую

он находит нечто новое

в милых прелестях красавицы,

и — недели целой нет в году!

❉❉❉❉

Здесь, любезные читатели,

должно будет изъясниться нам,

уничтожить возражения

строгих, бледнолицых критиков:

«Как Илья, хотя и Муромец,

хоть и витязь Руси древния,

мог сидеть неделю целую,

не вставая, на одном месте;

мог ни маковыя росинки

в рот не брать, дремы не чувствовать?»

Вы слыхали, как монах святой,

наслаждаясь дивным пением

райской пестрой конопляночки,

мог без пищи и без сна пробыть

не неделю, но столетие.

Разве прелести красавицы

не имеют чародействия

райской пестрой конопляночки?

О друзья мои любезные!

если б знали вы, что женщины

могут делать с нами, бедными!..

Ах! спросите стариков седых;

ах! спросите самого меня…

и, краснея, вам признаюся,

что волшебный вид прелестницы —

не хочу теперь назвать ее! —

был мне пищею небесною,

олимпийскою амброзией;

что я рад был целый век не спать,

лишь бы видеть мог жестокую!..

Но боюся говорить об ней,

и к герою возвращаюся.

❉❉❉❉

«Что за чудо! — рыцарь думает, —

я слыхал о богатырском сне;

иногда он продолжается

три дни с часом, но не более;

а красавица любезная…»

Тут он видит муху черную

на ее устах малиновых;

забывает рассуждения

и рукою богатырскою

гонит злого насекомого;

машет пальцем указательным

(где сиял большой златой перстень

с талисманом Велеславиным) —

машет, тихо прикасается

к алым розам белолицыя —

и красавица любезная

растворяет очи ясные!

❉❉❉❉

Кто опишет милый взор ее,

кто улыбку пробуждения,

ту любезность несказанную,

с коей, встав, она приветствует

незнакомого ей рыцаря?

«Долго б спать мне непрерывным сном,

юный рыцарь! (говорит она)

если б ты не разбудил меня.

Сон мой был очарованием

злого, хитрого волшебника,

Черномора ненавистника.

Вижу перстень на руке твоей,

перстень добрыя волшебницы,

Велеславы благодетельной:

он своею тайной силою,

прикоснувшись к моему лицу,

уничтожил заклинание

Черномора ненавистника».

Витязь снял с себя пернатый шлем:

чернобархатные волосы

по плечам его рассыпались.

Как заря алеет на небе,

разливаясь в море розовом

пред восходом солнца красного,

так румянец на щеках его

разливался в алом пламени.

Как роса сияет на поле,

осребренная светилом дня,

так сердечная чувствительность

в масле глаз его светилася.

Стоя с видом милой скромности

пред любезной незнакомкою,

тихим и дрожащим голосом

он красавице ответствует:

«Дар волшебницы любезныя

мил и дорог моему сердцу;

я ему обязан счастием

видеть ясный свет очей твоих».

❉❉❉❉

Взором нежным, выразительным

он сказал гораздо более.

❉❉❉❉

Тут красавица приметила,

что одежда полотняная

не темница для красот ее;

что любезный рыцарь юноша;

догадаться мог легохонько,

где под нею что таилося…

Так седый туман, волнуяся

над долиною зеленою,

не совсем скрывает холмики,

посреди ее цветущие;

глаз внимательного странника

сквозь волнение туманное

видит их вершинки круглые.

❉❉❉❉

Незнакомка взор потупила —

закраснелася, как маков цвет,

и взялась рукою белою

за доспехи богатырские.

Рыцарь понял, что красавице

без свидетелей желается

нарядиться юным витязем.

Он из ставки вышел бережно,

посмотрел на небо синее,

прислонился к вязу гибкому,

бросил шлем пернатый на землю

и рукою подпер голову.

Что он думал, мы не скажем вдруг;

но в глазах его задумчивость

точно так изображалася,

как в ручье густое облако;

томный вздох из сердца вылетел.

Конь его, товарищ верный друг,

видя рыцаря, бежит к нему;

ржет и прыгает вокруг Ильи,

поднимая гриву белую,

извивая хвост изгибистый.

Но герой наш нечувствителен

к ласкам, к радости товарища,

своего коня надежного;

он стоит, молчит и думает.

Долго ль, долго ль думать Муромцу?

Нет, не долго: раскрываются

полы светло голубой ставки,

и глазам его является

незнакомка в виде рыцаря.

Шлем пернатый развевается

над ее челом возвышенным.

❉❉❉❉

Героиня подпирается

копием с булатным острием;

меч блистает на бедре ее.

❉❉❉❉

В ту минуту солнце красное

воссияло ярче прежнего,

и лучи его с любовию

пролилися на красавицу.

❉❉❉❉

С кроткой, нежною улыбкою

смотрит милая на витязя

и движеньем глаз лазоревых

говорит ему: «Мы можем сесть

на траве благоухающей,

под сенистыми кусточками».

Рыцарь скоро приближается

и садится с героинею

на траве благоухающей,

под сенистыми кусточками.

Две минуты продолжается

их глубокое молчание;

в третью чудо совершается…

❉❉❉❉

(Продолжение впредь)

❉❉❉❉

[1]Вот начало безделки, которая занимала нынешним летом уединенные часы мои. Продолжение остается до другого времени; конца еще нет, — может быть, и не будет. В рассуждении меры скажу, что она совершенно русская. Почти все наши старинные песни сочинены такими стихами.

[2]Говорят, что мир стар; я этому верю; и все же его приходится развлекать, как ребенка. Лафонтен.

❉❉❉❉