А. Н. Вульфу (Нe называй меня поэтом)

… au moindre revers funeste

Le masque tombe, l’homme reste

Et le heros s’evanouit![1]

❉❉❉❉

He называй меня поэтом!

Что было — было, милый мой;

Теперь спасительным обетом,

Хочу проститься я с молвой,

С моей Каменой молодой,

С бутылкой, чаркой, Телеграфом,

С Р. А. канастером, вакштафом

И просвещенной суетой;

Хочу в моем Киммерионе,

В святой семейственной глуши,

Найти счастливый мир души

Родного дружества на лоне!

Не веришь? Знай же: твой певец

Теперь совсем преобразован,

Простыл, смирен, разочарован,

Всему конец, всему конец!

❉❉❉❉

Я помню, милый мой, когда-то

Мы веселились за одно,

Любили жизни тароватой

Прохлады, песни и вино;

Я помню, пламенной душою

Ты восхищался, как тогда

Воссиявала надо мною

Надежд возвышенных звезда;

Как рано славою замечен,

В раздолье вольного житья.

Гулял студенчески беспечен.

И с лирой мужествовал я!

Ты поверял мои желанья,

Путеводил моей мечты

Первоначальные созданья,

Мою любовь лелеял ты…

Но где ж она, восторгов сладость.

Моя звезда, печаль и радость,

Мои светлый ангел чистоты?

Предмет поэтов самохвальных,

Благопрославленная мной,

Она теперь, товарищ мой,

Одна, одна в пределах дальных,

Мила афинскою красой…

Прошел, прошел мой сон приятной!

— А мир стихов? — Но мир стихов,

Как все земное, коловратной

Наскучил мне и нездоров!

Его покину я подавно:

Недаром прежний доброхот

Моей богини своенравной

Середь Москвы перводержавной

Меня бранил во весь народ,

И возгласил правдиво-смело,

Что муза юности моей

Скучна, блудлива: то и дело

Поет вино, табак, друзей;

Свое, чужое повторяет;

Разнообразна лишь в словах

И мерной прозой восклицает

О выписных профессорах!

Помилуй бог, его я трушу!

Отворотил он навсегда

От вдохновенного труда

Мою заносчивую душу!

Дерзну ли снова я играть

Богов священными дарами?

Кто осенит меня хвалами?

Стихи — куда их мне девать?

Везде им горькая судьбина!

Теперь, ведь, будут тяжелы

Они заплечью Славянина

И крыльям Северной пчелы.

— Что ж? В Белокаменную с богом! —

В Московский Вестник? — Трудно, брат,

Он выступает в чине строгом,

Разборчив, горд, аристократ:

Так и приязнь ему не в лад

Со мной, парнасским демагогом.

— Ну в Афеней? — Что Афеней?

Журнал мудрено-философский,

Отступник Пушкина, злодей,

Благонамеренный московский.

❉❉❉❉

Что же делать мне, товарищ мой?

Итак — в пустыню удаляюсь,

В проказах жизни удалой

Я сознаюсь, сердечно каюсь,

Не возвращуся к ним. И вот

Моей надежды перемена,

Моей судьбы переворот!

Прощай же, русская Камена,

И здравствуй, милая моя!

Расти, цвети! Желаю я:

Да буйный дух высокомерья

Твоих поклонников бежит;

Да благо родины острит

Их злравосмыслящие перья;

Да утвердишь ты правый суд;

Да с Норда, Юга и Востока,

Отвсюду, быстротой потока,

К тебе сокровища текут:

Да сядешь ты с величьем мирным

На свой могущественный трон —

И будет красен твой виссон

Разнообразием всемирным!!!

❉❉❉❉

[1]Но только наступит несчастье, спадает маска,

человек сдается, но исчезает герой.

❉❉❉❉