Счастие

Блажен, кто, богами еще до рожденья любимый,  
На сладостном лоне Киприды взлелеян младенцем;  
Кто очи от Феба, от Гермеса дар убеждения  
принял,  
А силы печать на чело — от руки громовержца.  
Великий, божественный жребий счастливца  
постигнул;  
Еще до начала сраженья победой увенчан;  
Любимец Хариты, пленяет, труда не приемля.  
Великим да будет, кто собственной силы  
созданье,  
Душою превыше и тайныя Парки и Рока;  
Но счастье и Граций улыбка не силе подвластны.  
Высокое прямо с Олимпа на избранных небом  
нисходит:  
Как сердце любовницы, полное тайныя страсти,  
Так все громовержца дары неподкупны; единый  
Закон предпочтенья в жилищах Эрота и Зевса;  
И боги в послании благ повинуются сердцу:  
Им милы бесстрашного юноши гордая поступь,  
И взор непреклонный, владычества смелого  
полный,  
И волны власов, отенивших чело и ланиты.  
Веселому чувствовать радость; слепым, а  
не зрящим  
Бессмертные в славе чудесной себя открывают:  
Им мил простоты непорочныя девственный образ;  
И в скромном сосуде небесное любит скрываться;  
Презреньем надежду кичливой гордыни смиряют;  
Свободные силе и гласу мольбы не подвластны.  
Лишь к избранным с неба орлу-громоносцу  
Кронион  
Велит ниспускаться — да мчит их в обитель  
Олимпа;  
Свободно в толпе земнородных заметив  
любимцев,  
Лишь им на главу налагает рукою пристрастной  
То лавр песнопевца, то власти державной повязку;  
Лишь им предлетит стрелоносный сразитель Пифона,  
Лишь им и Эрот златокрылый, сердец повелитель;  
Их судно трезубец Нептуна, равняющий бездны,  
Ведет с неприступной фортуною Кесаря к брегу;  
Пред ними смиряется лев, и дельфин из пучины  
Хребтом благотворным их, бурей гонимых, из«емлет.  
Над всем красота повелитель рожденный; подобие  
бога,  
Единым спокойным явленьем она побеждает.  
Не сетуй, что боги счастливца некупленным лавром  
венчают,  
Что он, от меча и стрелы покровенный Кипридой,  
Исходит безвредно из битвы, летя насладиться  
любовью:  
И менее ль славы Ахиллу, что он огражден  
невредимым  
Щитом, искованьем Гефестова дивного млата,  
Что смертный единый все древнее небо в смятенье  
приводит?  
Тем выше великий, что боги с великим в союзе,  
Что, гневом его распаляем, любимцу во славу,  
Элленов избраннейших в бездну Тенара низводят.  
Пусть будет красою краса — не завидуй, что  
прелестьей с неба,  
Как лилиям пышность, дана без заслуги Цитерой;  
Пусть будет блаженна, пленяя; пленяйся — тебе  
наслажденье.  
Не сетуй, что дар песнопенья с Олимпа на избранных  
сходит;  
Что сладкий певец вдохновеньем невидимой арфы  
наполнен:  
Скрывающий бога в душе претворен и  
для внемлющих в бога;  
Он счастлив собою — ты, им наслаждаясь,  
блаженствуй.  
Пускай пред зерцалом Фемиды венок отдается  
заслуге —  
Но радость лишь боги на смертное око низводят.  
Где не было чуда, вотще там искать и счастливца.  
Все смертное прежде родится, растет, созревает,  
Из образа в образ ведомое зиждущим Кроном;  
Но счастия мы и красы никогда в созреванье  
не видим:  
От века они совершенны во всем совершенстве  
созданья;  
Не зрим ни единой земныя Венеры, как прежде  
небесной,  
В ее сокровенном исходе из тайных обителей моря;  
Как древле Минерва, в бессмертный эгид и шелом  
ополченна,  
Так каждая светлая мысль из главы громовержца  
родится.  

❉❉❉❉

1809  

❉❉❉❉