Просыпаешься, а в груди горячо и густо

Просыпаешься – а в груди горячо и густо.

Все как прежде – но вот внутри раскаленный воск.

И из каждой розетки снова бежит искусство –

В том числе и из тех, где раньше включался мозг.

Ты становишься будто с дом: чуешь каждый атом,

Дышишь тысячью легких; в поры пускаешь свет.

И когда я привыкну, черт? Но к ручным гранатам –

Почему-то не возникает иммунитет.

Мне с тобой во сто крат отчаяннее и чище;

Стиснешь руку – а под венец или под конвой, —

Разве важно? Граната служит приправой к пище –

Ты простой механизм себя ощущать живой.

❉❉❉❉

# # #

❉❉❉❉

И родинки, что стоят, как проба,

На этой шее, и соус чили –

Опять придется любить до гроба.

А по-другому нас не учили.

❉❉❉❉

# # #

❉❉❉❉

Я твой щен: я скулю, я тычусь в плечо незряче,

Рвусь на звук поцелуя, тембр – что мглы бездонней;

Я твой глупый пингвин – я робко прячу

Свое тело в утесах теплых твоих ладоней;

Я картограф твой: глаз – Атлантикой, скулу – степью,

А затылок – полярным кругом: там льды; nepoemaniehanepoemanie’s inepoemanie.

Я ученый: мне инфицировали бестебье.

Тебядефицит.

Ты встаешь рыбной костью в горле моем – мол, вот он я.

Рвешь сетчатку мне – как брусчатку молотит взвод.

И – надцатого мартобря – я опять животное,

Кем-то подло раненное в живот.

❉❉❉❉