День и две ночи

Днем небо так ярко: смотрел бы, да больно;  
Поднимешь лишь к солнцу взор грешных очей —  
Слезятся и слепнут глаза, и невольно  
Склоняешь зеницы на землю скорей  
К окрашенным легким рассеянным светом  
И дольнею тенью облитым предметам.  
Вещественность жизни пред нами тогда  
Вполне выступает — ее череда!  
Кипят прозаических дел обороты;  
Тут счеты, расчеты, заботы, работы;  

❉❉❉❉

От ясного неба наш взор отвращен,  
И день наш труду и земле посвящен.  
Когда же корона дневного убранства  
С чела утомленного неба снята,  
И ночь наступает, и чаша пространства  
Лишь матовым светом луны налита, —  
Тогда, бледно-палевой дымкой одеты,  
Нам в мягких оттенках земные предметы  
Рисуются легче; нам глаз не губя,  
Луна позволяет смотреть на себя,  
И небо, сронив огневые уборы,  
Для взоров доступно, — и мечутся взоры  
И плавают в неге меж светом и мглой,  
Меж дремлющим небом и сонной землей;  
И небо и землю кругом облетая,  
Сопутствует взорам мечта золотая —  
Фантазии легкой крылатая дочь:  
Ей пища — прозрачная лунная ночь.  
Порою же ночи безлунная бездна  
Над миром простерта и густо темна.  
Вдруг на небо взглянешь: оно многозвездно,  
А взоры преклонишь: оно многозвездно,  
Дол тонет во мраке: — невольно вниманье  
Стремится туда лишь, откуда сиянье  
Исходит, туда — в лучезарную даль…  
С землей я расстался — и, право, не жаль:  
Мой мир, став пятном в звездно — пламенной раме,  
Блестящими мне заменился мирами;  
Со мною глаз на глаз вселенная здесь,  
И, мнится, с землею тут в небе я весь,  
Я сам себе вижусь лишь черною тенью,  
Стал мыслью единой, — и жадному зренью  
Насквозь отверзается этот чертог,  
Где в огненных буквах начертано: бог.  

❉❉❉❉

1859  

❉❉❉❉