Ялта — Новороссийск

Пустяшный факт —

а вот пожалте!

И месяцы

даже

его не истопали.

С вечера

в Ялте

ждал «Севастополя».

Я пиво пил,

изучал расписание,

охаживал мол,

залив огибающий,

углублялся

в круги

для спасания

погибающих.

Всю ночь прождали.

Солнце взвалив,

крымское

утро

разинулось в зное.

И вот

«Севастополь»

вылез в залив,

спокойный,

как заливное.

Он шел,

как собака

к дичи подходит;

вползал,

как ревматик

вползает на койку.

Как будто

издевается пароходик,

на нас

из залива

делая стойку.

Пока

прикрутили

канатом бока,

машина

маслом

плевалась мило.

Потом

лебедкой

спускали быка —

ревел,

возможно

его прищемило.

Сошел капитан.

Продувная бестия!

Смотрел

на всё

невинней овцы.

Я тыкал

мандат,

прикрывая

«Известия»

и упирая

на то, что «ВЦИК».

Его

не проведешь на мандате —

бывали

всякие

за несколько лет!

— Идите

направо,

червонец дайте,

а вам

из кассы

дадут билет. —

У самого лег

у котла

на наре.

Варили

когда-нибудь

вас

в самоваре?

А если нет,

то с подобным неучем

нам

и разговаривать не о чем.

Покойнице

бабушке б

ехать в Батум —

она — так да —

недурно поспала бы.

В поту

бегу

на ветер палубы.

Валялась

без всяких классов,

горою

мяса,

костей

и жира,

разваренная масса

пассажиров.

А между ними

две,

в моционе,

оживленнейшие дамочки.

Образец —

дореволюционный!

Ямки и щечки,

щечки и ямочки.

Спросил капитана:

— Скажите, как звать их?

Вот эти вот

две

моркови? —

— Левкович,

которая порозоватей,

а беленькая —

Беркович.

Одна говорила:

— Ну и насели!

И чистая

публика

не выделена!

Когда

на «Дофине»

сидела

в Марселе —

французы сплошь!

Удивительно! —

Сидел

на борту

матрос лохматина,

трубе

корабельной

под рост.

Услышал,

обдумал,

ругнулся матерно

и так

сказал

матрос:

— Флотишко

белые сперли

до тла!

Угнали.

У нас —

ни кляпа!

Для нашей

галоши

дыры котла

сам

собственноручно клепал.

Плывет плоховато —

комода вроде.

На этих

дыни возили раньше нам.

Два лета

работал я

в Райкомводе.

В Одессе

стоит иностранщина.

Не пароходы,

а бламанже!

У нас

в кочегарках

от копоти залежь,

а там

работай

хоть в паре манжет —

старайся,

и то не засалишь.

Конечно,

помягше

для нежных задов,

но вот что,

мои мамаши:

здесь тише,

здесь тверже,

здесь хуже —

зато

н-а-ш-е!

Эх,

только были бы тут рубли —

Европа

скупая гадина, —

уж мы б

понастроили б нам корабли

— громадина!

Чтоб мачта

спичкой казалась

с воды,

а с мачты —

море в овчину.

Тады

катай

хоть на даровщину! —

Не знаю,

сколько это узлов

плелись,

не быстрей комода.

И в Черное море

плюнул зло

моряк

из Райкомвода.

❉❉❉❉