К солнцу

…Ты — пой… Давно мои забыли сестры

Напевы солнца, спелых гроздей, влажных

Чаш лотоса, напевы гордых пальм,

Что рвутся из земли раздольным кликом жизни.

Забыта ими песня о свободе

И песнь зелота, что роняет лук,

Обвитый локоном возлюбленной… В унылых

Напевах севера, в часы чужих веселий,

В кругу врагов, возжаждавших изведать

Любовь Востока, — смуглые мои

Танцуют сестры. Пляска вьюг — их пляска…

Ты, чуждая, будь мне сестрой! Спаси

Песнь моего Востока. Как ручей,

На севере она заледенела

И носится, как ветер непогоды,

Взывающий в трубе. Горячий звук

Твоих напевов слушать их пришел

От низкорослых сосен, мхов и воровьев,

От торфяных болот, пустых, бесплодных, черных,

От снеговых степей, безбрежных, как тоска

Стареющего сердца… Я пришел

Из северной страны, страны, что вся — равнина,

Где вьюга и туман навеки поглощают

Весь жар любви, весь лучший сердца жар,

Все чаянья, всю власть и чару песен.

Что человек там может дать другому?

Там с утра дней моих я слушал по дворам

Напевы осени, томительные песни,

Летевшие из хриплых труб шарманки.

Там утра серые, там рос на крышах мох,

И, пресмыкаясь, песня мне сулила

Убожество души и тела, вечный ужас —

И ржавчиной мне падала на сердце…

………

Рукою пращуров твоих рассеян я,

Скитание меня сюда приводит.

Все дальше от Востока страны те,

В которых шаг за шагом умираю.

Вот, я слабею, в жилах стынет кровь,

Кипевшая когда-то в верой в Бога

И песней Вавилонский рек. Мое презренье,

Питавшее меня, питаемой мною,

Презренье господина, что своим же

Гоним рабом, — оно уж иссякает.

Священный огнь, таившийся, как лев,

В моих священных свитках, — с дня того

Как уголья на алтаре погасли, —

Слабеет. Лишь один еще пылает клок

Его багряной гривы. Год за годом

Я примиряюсь с севером, в его туманы

Я падаю, чужой болею болью,

Живу чужой надеждою… Моя же

Боль притаилась. Горе, горе мне!

Одно лишь поколенье — и, как труп,

Закоченею я…

………

Что мне до той страны — мне, отпрыску Востока?

Мои глаза давно уже устали

От ослепительных равнин, покрытых снегом.

В былые дни мои летели взоры

Над благовонными холмами Иудеи, —

Теперь они томятся над бескрайним

Простором черных, выжженных степей.

Тысячелетия тому назад

Мои стопы привыкли к раскаленным

Пескам пустынь, к обточенным волною

Камням на берегу родного Иордана, —

И вот среди лесов, сырых и мрачных,

Они в болоте мшистом погрязают.

Моя душа летит к Востоку, к солнцу,

По солнечным лучам мое тоскует тело,

И каждая мне ветвь, кивая, шепчет: «К солнцу!»

Пока еще я жив, вновь обрету его,

Прильну молитвенно к полусожженным злакам,

К подножью гордых пальм, сожженных этим солнцем,

К желтеющим волнам пустынного песка.

И кровь моя вскипит и с новой силой крикнет:

«Возмездия! Суда!»

И жизни ключ, заледеневший в стуже,

Прорвется вновь потоком вешних вод,

И загремит порывом новой воли.

Сон о Мессии, злую тьму поправшем,

Вновь станет, как лазурь, и светел, и глубок,

И если гибелью грозит мне возвращенье

На мой забытый, пламенный Восток —

С меня довольно, если это солнце

Меня сожжет, как жертву,

И ливни шумные размоют остов мой…

Так! Лучше пусть моею кровью скудной

Напьется хоть один цветок Востока,

Пусть в бороде моей совьет себе гнездо

Ничтожнейшая ласточка Ливана, —

Чем удобрять собой просторные поля,

Морозным инеем покрытые — и кровью

Моих невинно-убиенных братьев!

❉❉❉❉